Голодные языки огня чувственно змеились, словно вошедшая в экстаз танцовщица, огнь испускал жар, отчего Борис покраснел, заворожённо впитывая зрелище и смахивая обильно выступающий пот.
- Беда, Тельво! Враг опять использовать магию! Земля затряслась, и постройки начать лопаться и таять в огне! Ворожеи бальса́тные, наши земли – морозить, а свои – жечь! Но, резать горящих Карачу́нцев было весело! – хохотнул Раэнм, потупляя взгляд на руины утраченной Гордости.
- Хватит! Мы должны двигаться дальше. Дел по-прежнему невпроворот, ведь так? – стальные ноты нивелировали прежний голос Бориса.
Раэнма озадачил вопрос, но воин быстро спохватился:
- Истинно так. Карачу́нцы поплатятся за магию и наши страдания! – с патриотичной горячностью выпалил Емутрет.
- Прекрасно – улыбаясь уголками губ, сухо подтвердил Борис – Захватим столицу, убьём правителя, а без головы туловище долго не проживёт. Отдохнём несколько часов и в путь. Собирай отряды!
- Будет исполнено! – ударив грудь, воин продолжил – Силы стянуться к рассвету – времени довольно. Вглубь континента мешает пройти крупный город – Пер-во-гра-дье кличут, а за ним, в нескольких днях, столица – Ве́рх-го-род! – торжественно, но не без труда провозгласил Раэнм.
Борис понимал, что завладей его войска вражескими землями, то Влад уже не сможет смыться. Либо пав от его руки, или случайной жертвой какого-нибудь солдата, которому этот высокомерный выродок не сможет дать отпор – смерть настигнет папенькиного сынка, отказываясь принять щедрый откуп.
Вокруг собирались встревоженные бойцы, заимевшие трофеями уши и пучки волос неприятеля, вызывая глубинный страх у неподготовленного человека. Как подметил Борис, потери оказались минимальными, и он радовался сему даже больше, чем подаренному любимой женой телефону, который был так важен в некогда существенной и нескончаемой работе.
Потирая небритый подбородок, мужчина скомандовал, едва взвалив остриё меча кверху:
- Найти всё полезное и ценное, что можно унести. Отыскать и забрать наших раненных солдат: нам нужен каждый боец, способный сражаться! Добить Крач…чуракин…Карачу́нцев! Зальём эту землю их же кровью! Не щадить никого! – закончив, Борис обратился к командиру, силясь перекричать гогочущее войско, – Ждём подкреплений и на Первоградье – умолкая, он тут же погрузился в тёмные думы.
Раэнм чуждым Борису языком повторил приказ лидера под восторженный гул согласия и повиновения со стороны солдат, пророчащих Свободным Землям беспрестанные кровавые ливни, которые будто ждали, скрываясь за малиновым небесным свечением, постепенно проявляющимся на горизонте.
Глава девятая
Глава девятая
I
- Так это ты, знать, магией балуешься? – протяжно шаркая о камни полированным седалищами табуретом, офицер присел подле линованной стальными прутьями комнатушки.
Ворвавшийся в оконную щель ветерок обдал узника ледяной и влажной волной, от которой тот поморщился. Парень сидел на мокром сене, уставившись в пол, вдыхая острый дух человеческих испражнений, пропитывающих стыки стен в углу.
- Сынок, советую сию же секунду ответ дать, не то…. – гортанным звуком вояка изобразил нечто невразумительное.
- На костре что ли сожгут? Пф-ф! – арестант сморщился, через плечо отвечая собеседнику, глядя исключительно прямо.
- Ежели зубоскалить не прекратишь, я в пыточную тебя сведу, а там Прокопий язык то твой и развяжет – как соловушка запоёшь!
Острожник сделал вид, что не замечает реплик визитёра, пытаясь подсчитать, сколько времени прошло с рассвета.
Тёмные сырые коридоры перекликались между собой таинственным шёпотом, нося в пробирающем сквозняке молитвы заключённых и наветы сгинувших сидельцев, которые уже сполна осознали свои сделанные и готовящиеся грехи. Клубящиеся в полумраке тени мгновенно испарялись, безуспешно пытаясь выйти на свет, а после ниспадали к изгаженному крысами полу, извиваясь между сетью проржавленной решётки.
Громкое сопение офицера выдавало его скверное настроение; да противный лязг лезвия о ножны доносил на трещащее по швам терпение, коему с каждой секундой требовалось всё меньше времени до взрыва.
Влад шкурой ощутил принудительные наставления седовласого воителя, как и пронизывающий взгляд, рентгеном изобличающий тайны. Решительности откликнуться вооружённому незнакомцу не было, и перспектива увидеть собственные внутренности после неосторожного ответа также не вызывала особой симпатии, однако тяжёлое и сдавливающее молчание лишь усугубляло положение, чернилами безмолвия подписывая приговор будущей жертве пустоты.