- О Господи…. – Борис выдохнул. – Они в замок нас заманивают, я в…. – чуть было не ляпнув о новинках киноиндустрии, вождь замолкнул.
- Мы ждать и готовиться к такому. Ва́сла Тельво! Драпе́до! – Раэнм вознёс над собой секиру.
- Ва́сла Тельво! Ва́сла! – оживившиеся ряды пустились вглубь селения.
У самого входа вблизи от большака оказалась первая жертва мародёрских злодеяний: аккуратная маленькая хижина, имеющая богатый урожаем огород да пару кур, суетящихся в загоне. Заприметившие лёгкую наживу дикари тут же кинулись к добыче, изуверски ломая хилую изгородь и ловя напуганных птиц. На громкую атаку подворья из избы вымахнул здоровенный детина в грязных обмотках, рукавами замызганной серой рубахи продирая глаза. Наблюдши грабителей, он вооружился подвернувшейся под руку мотыгой и бросился на варваров. Заступника мигом сразили несколькими крепкими ударами, приправленными ругательствами, которые сыпались градом наравне с тумаками.
Борис подоспел к развязке, когда несчастного уже знатно поколотили, отбив тягу сопротивляться. Дурные, яростно вращающиеся зенки крестьянина пылали ненавистью, вздувшиеся желваки пульсировали гневом, а сам он пробуждал охоту устроить образцовую казнь, дабы обучить бойцов подобающей оккупантам жестокости.
Публичную расправу прервала девушка лет двадцати. Лихорадя чёрными распущенными волосами, она выбежала из хаты и пала ниц перед Борисом, мятым домотканым платьем мешая грязь:
- Прошу, смилуйтесь! Не понимает он, что творит! Молю вас: пощадите!
Грудь самозванца сдавило. Тёплый нектар жалости неуверенным моросящим дождём окропил сердце, и потёки сострадания исподволь велели отпустить девицу на пару с мужланом-дурнем, но скрупулёзно отслеживающая действия почитаемого вождя армия, могла не простить мягкосердечность, обращая во прах даденный судьбой шанс.
Лжетельво отвесил девушке оплеуху, опрокидывающую хрупкую фигуру наземь. Облегающие со всех сторон витязи свистом поддержали вожака, который ревностно исполнял роль деспота и, по-видимому, оправдывал случайную ошибку Емутрета. Сцена не пришлась по нраву разве что мужу несчастной барышни: взревевший бугай молниеносно вскочил, повалив окружающих солдат стремясь защитить свою наречённую, однако вынутый Борисом меч оказался резвее, от пупа до груди вспарывая нападающему брюхо. Дёргаясь умирающей свиньей, крестьянин визгливо повергнулся в конвульсиях и испустил дух.
Невеста мертвяка захлебнулась плачем сменяющимся тягучим стоном да путаными выкриками проклятий, с коими она обрушилась на Бориса. Псевдо вождь, не пожелав разочаровать собственное воинство, сцапал её за вороные волосы и, намотав те на руку, под хвалебные восклицания ратников потащил трепыхающийся стан в дом.
Похитителю удалось хорошенько рассмотреть черты прелестницы: она была миловидна, свежа, ухожена и не вписывалась в кишащие скабрезностью реалии. Округлое лицо завершалось острым подбородком, а над крохотным носом полыхали огромные серые очи, смотрящие вглубь очернённой души Бориса. Природа тут же затребовала усладить свербящую желанием плоть, на что здравый смысл лишь обречённо вздохнул в сторонке, опустив голову и махнув ладонью в знак согласия.
Борис швырнул деву на устланный сеном пол и принялся скидывать исполненный окровавленным клинком чехол, с ухмылкой прищуривая столующиеся аппетитным телом глаза. Норовя подняться и удрать, жертва встрепенулась, но изголодавшийся охотник лихо заломил ей десницы за спину и туго перетянул запястья длинной кожаной полоской от ножен. Девушка взялась безысходно извиваться, понапрасну пытаясь разомкнуть путы, чуя позади воспалённого вожделением Бориса, который уже крепко сжимал бёдра.
Слезливые брыкания строптивой девицы сменились протяжным криком во всё горло, расстраивающим намерения оппонента. Плоть мужчины пунцовела пламенем жажды, конечности тряслись, нутро взывало к пульсирующему женскому телу, а нервирующий ор только подзадоривал рассудок, веля разбить добыче голову.
Поныне, Борис даже не представлял, насколько супротивничающая девушка может волновать мужское естество, буквально пробуждая глубинные инстинкты зверя, какие невозможно усмирить до тех пор, пока животный голод будет наводнять его вены доминирующей волей.
Обезумевший мужчина не мог более сносить вопли этого прекрасного создания и обеими руками вперил лик невольницы в разбросанное всюду тряпьё, перемешанное с сеном. Дева лишь всхлипнула, отдаваясь власти Бориса, широко открытыми глазами пуская солёный ручей горьких слёз.
Мужчина был готов вымещать скопившуюся злобу на ней, избавляться от негативных эмоций и в эйфории захватить город, мощью своей армии круша противников. Он верил в беспрекословную победу, слыша таинственный шёпот внутреннего голоса: «Долой Первоградье, затем Ве́рхгород, а следом повергнется самый главный бастион, считающий себя неприступным – Влад».