Противный чахлый кашель сотряс убогие пучки кустов неподалёку, а после наружу выбились пятеро витязей, во главе ких шествовал черноволосый бугай, обросший пышной бородой что Леший, который сипящим ветром преследовал конвой. Рослый мужчина придерживал край плотной накидки у лица, неустанно перхая и вертя всем станом, чтобы осмотреться.
Он окаменел, не доходя до притаившихся меж зарослей вояк, и громоподобно гаркнул в тревожимые сквозняком джунгли:
- Де́гдо ж о́вы те́залайте, рете́че? Ди́рикома же́ну сяри́босе кузраву́ ля́сыво! – поправляя отороченный мехом капюшон воин сощурился, ожидая ответа.
Цейбо облегчённо опустил лук, довольно расплываясь в улыбке. Знакомый голос побудил его расслабиться, и охотник ликующе подался вон, радушно обнимая широкоплечего лидера.
Командиры двух отрядов сцепились, вроде пары братьев покинувшей отчий дом перед войной и случайно встретившейся перед грядущим сражением, в котором предстояло биться бок о бок. Они оживлённо беседовали на малопонятном Владимиру наречии, пока бородач не заприметил скрученного княжича:
- А то́ктоэ?! – глядя за спины волокуш, вытягивающих пленника из-под ветвистых лап сосёнок, он удивлённо похилился. – Местный, с Северных Равнин?
- Левзо́ Пер-во-гр-градья тре́весто, о́нэ а́мит с нома́нькомо лы́бо! Во-о-ру-жён и при доспехах: знать может что-то! – горделиво выправляясь, точно хвастающий уловом рыбак, Цейбо задрал подбородок.
Стоящий подле витязь услужливо освободил Владимира, за шкирку швыряя того перед собравшейся толпой.
Ватага усмеялась, тыкая пальцем в повалившегося парня, который истерически дёргал затёкшими от пут конечностями:
- Лицо у него нетронутое. Писарь, поди?
- Да нет, с бабы не слезал видать, вот и не зрел войны!
- Равта́ Карачу́нская!
Озлобленный взгляд вожака вмиг заставил бойцов замолчать. Чахоточный бугай отрывисто зыкнул, уводя в сторону бахвалившегося Цейбо.
Перепуганные воители рассредоточились, заинтересованно глядя по сторонам, высматривая тени наваленных у побережья камней. Владимир же лежал не шелохнувшись, боясь лишний раз продохнуть, но переполошённые воины казалось, утратили к нему интерес, наверняка страшась норова своего командира.
Княжич презрительно взирал за предавшими Дмитрия людьми, каковые по-свойски служили в рядах островитян. Ему было гадко лицезреть тех, кто ранее отстаивал знамёна великого князя и клялся в верности Свободным Землям, а потом трусливо подался в воинство Тельво, сокрушая собственных родственников только затем, чтобы спасти свою ничтожную шкуру. Злясь, Владимир и не заметил, как уже сам шёл среди изменников, двигаясь к далёкому граду, высящемуся у горизонта.
Портовый город оказался обыкновенным грязным пристанищем прокажённой матросни, которая если не вкалывала в доках, то ютилась по тавернам и корчмам, опустошая личные кошельки до очередного выхода на промысел. Кузницы, загоны под коней, тренировочные площадки, ярмарки – всё предалось запустению, и лишь немногие рыбаки да банчившие вином и прочей выпивкой лавочники вели бойкую торговлю на месте рыночной площади, поддерживая горячие споры между разрушенными каркасами шатров и пустых повозок, сожженных, по-видимому, лапами захватчиков. Спекулянты утешались нынешним положением вещей, алчно набивая карманы чеканными монетами либо совершая бартер, таща в скромное хозяйство всякие вещицы, наделённые впрочем, разнообразной ценностью. Выменяв меру свежего улова, люд спешил за флягой разбавленного пенного напитка, или же прокисшего кваса, баклаги которого хаотично валялись позади заведения, отчего бизнес торгашей процветал, снабжая товаром нуждающихся местных жителей, кие добровольно приняли цвета хоругвей Тельво.
В скотниках горевали худосочные телята, единственный кабан рыл пятаком грязь подле сточной клоаки, а беспризорные выводки кур слонялись под ногами, тщетно клюя мокрую землю. Кругом пылали жаркие огнища и крупные очаги костров, у коих грудились облачённые в меха воины, точа оружие и бранно перекрикиваясь, швыряя в огонь опустошённые от эля бочки.
Владимир спотыкался о надломленные стрелы и расшвырянное всюду оружие, щербатым полотнищем выпивающее влагу из почвы. Улицы напоминали оставленные поля сражений, храня шрамы отгремевшей битвы, пока толкающие в спину бойцы, не выпихнули княжича на выложенную камнем площадь, вперяющуюся в массивный каменно-бревенчатый домище.
Возле строения маршировали лысые молодчики, одетые лишь в тонкое спальное бельё, неподалёку от них упражнялись лучники, казалось пускающие стрелы наобум, а пара боевых командиров грозно рявкала на новобранцев, сковывая ужасом и без того неумелых ратников.