Варвары без потерь перебили две дюжины мечущихся карачу́нцев, исподволь переходя к розжигу оголодавшего пламени, которое жадно кусало ближайшие конюшни, не подчиняясь даже проливному дождю. Ревя медведями, оккупанты втаптывали в грязь удирающих недругов, хватали за ноги вырывающихся из подпалённых домов детей и незамедлительно разбивали им головы, а верещащих да брыкающихся девиц затаскивали обратно в пышущие полымем преисподней лачуги, дабы очистить предназначающиеся Верне́се земли от инородного племени, наславшего на острова ужасающее проклятие из древних пророчеств – час Карачу́на. Латники суматошились перед Борисом, неподъёмными секирами полосуя наступающие извне отряды посадника, которые безысходно силились отстоять Первоградье. Разъярённые островитяне разделывались с супостатом, вынужденно рассредоточиваясь вокруг командира, ожидая, пока путь к отступлению расчистят бойцы Емутрета.
Борис вошёл во вкус, предавая клинку столь же неискусных ратников, как и он сам, наугад разя беспомощную массу подвернувшихся несчастливцев. Страх улетучился. Ни единая частичка угрызений совести больше не билась о стенки сосудов с антипатичными позывами передумать, напротив, на сей раз, мужчина был незыблем в своей правоте, карая виновных, пускай и в нерасследованном должным образом преступлении, однако ледяной дождь остудил его выбивающееся из сил тело.
Кровавую пену боевого безумства прожёг преклонного вида седоголовый мужик, чертыхаясь, запрокидывая кривое полено и обрушиваясь на предводителя бойни. Борис невольно отвлёкся, увидевши огорчённое лицо матери под спутанными космами старца….
Вспоминая жизнерадостного Славика, печальную улыбку Анастасии Игоревны на сжатом годами лике, добродушную красавицу Оленьку, которая неотступно поддерживала мужа – всех самых близких людей, ожидающих прежнего главу семьи восвояси, мужчина замер, представив их разочарованные и перекошенные ужасом физии, вмиг утратившие веру в человечность при виде его окровавленного естества. Но переполненный злобой старик увесистым ударом в рёбра разрушил все фантомы и отрезал запоздалые попытки глядеть на безуспешные потуги рутинного бытия, которое дымом сожжённых надежд очерняло плоды кропотливо воздвигнутой данности, изначально кажущейся скульптору эталоном.
Лжетельво попятился, в смятении скалясь выставленным вперёд клинком, отчего замахивающийся неприятель самолично налетел на торчащее колом остриё. Роняя орудие, трепыхаясь, испуская изо рта напоённые кровью проклятия, воинственный старичина таки унялся, помалу сползая к пунцовеющей рукоятке, но Борис не принял его сдачи, с удовольствием продолжая суд Линча. Слегка прокручивая меч, который намертво увяз в плоти, мужчина упивался жестокостью, глядя в изменяющееся лицо старца: глаза жертвы рвались из орбит, дрожащие губы жадно хватали воздух, а строптивые руки силились вынуть лезвие, обращая лоскутами непослушные пальцы. Услаждаясь превосходством, словно в бреду, Борис снова и снова проговаривал про себя единственную фразу: «И так будет с каждым, кто посмеет мне препятствовать!».
Он отчётливо представлял Влада на месте казнённого и верил, что встреча с тем уже не за горами, разумеется, если богатенький сукин сын по-прежнему жив, в чём вряд ли пришлось бы усомниться.
Не медля, Борис вытянул клинок из ширящейся прорехи, откуда с чавкающим шипением вырывалась багровеющая смола и запутанные узлы внутренностей, каковые старик тщился засунуть обратно, захлёбываясь сокращениями хрипучего дыхания. В этот момент самопровозглашённый палач стремительно замахнулся, яростно перебивая шею мученика. Даже приложив всю силу, ему, вопреки ожиданиям, не удалось ссечь голову, а только сломать позвоночник и ливнем разбрызгать струящуюся отовсюду кровь. Кончивши зверствовать, триумфатор поднял вымазанную физиономию к небу, дабы свежий дождь смыл следы злодеяний, понуждая вьющихся багряных змей трусливо скатываться по распалённому лику и алеющим доспехам.
Тёмные облака дыма перемешивались с грузной массой переполненных скорбью туч и стойким запахом сожжённой плоти, который заставлял небеса горевать о почивших. Издали неслись звуки неутихающего боя, гневная брань, отчаянные крики бьющихся насмерть людей, слепо следующих приказу обезумевшего лидера, затерявшегося среди случайностей и неразберихи Свободных земель.