Снова разыгралась песнь натянутых луков и зазвучала тонкая мелодия пронзающих дождевую завесу стрел, напоминающая мерное стрекотание роя саранчи, который давеча слышался в золотящихся на вечернем солнце полях. Крики уже не прекращались: всё новые потоки игл разили всех без разбора, благополучно усердствуя карать противника. В пламени схватки варвары и не замечали дружественного огня, стремительной волной продолжая напирать на укрепления. Бушующий вал голосящего люда безостановочно рвался вверх, пока, в конце концов, совместными усилиями лучников и чудом забравшихся воинов не смял сопротивление скопившихся на стене защитников – орда предвкушала скорую победу
Бастион имитировал непролазную городскую пробку, исполненную бешенством автолюбителей и вызывающими вскриками торопящихся к ужину пассажиров. Две ратующих стороны, образовавшие затор, с пеной у рта порывались доказать своё превосходство, яростно атакуя безликую массу людей очутившуюся насупротив.
Вооружённое противостояние помалу перерастало в ожесточённую рукопашную стычку, и обезумевшие недруги, не найдя компромиссов, принялись сбрасывать друг друга прочь, уничтожая претендентов на спокойное существование среди бескрайних просторов Свободных земель.
Борис пренебрёг поспешным решением Раэнма взбираться наверх и отверг его нелепую просьбу поддержать тамошних бойцов окрыляющим присутствием вождя. Вместо этого мужчина уговорил вояку совместно с латниками и лучниками выступить к расщелине ворот, в которую ленивым селевым сгустком сочились небольшие скопления пехотинцев.
Жаркий дым и треск разбегающегося по обветшалым хибарам огня остался копотью на раскалённых доспехах, плаксиво проклинающих тяжкий переход сквозь тлеющие развалины. Сразу за нагромождениями руин возникала машистая площадка и змеящаяся вдаль широких улиц тропа, выложенная массивными досками да уродливыми глыбами камней, каковые были усеяны телами жертв непростительного вероломства Бориса. Разбросанные всюду лачуги пылали всепожирающим полымем, издевательски уписывающим хрустящую древесину прямо на слезливых очах проливного дождя, который щедро окатывал покоящиеся впритык строения. Стёжка плавно огибала хижины и постепенно сужалась, становясь тесными непроходимыми переулками, сверху, должно быть, напоминающими лабиринт, где в роли подопытной мыши предстояло носиться Борису.
Мужчина зазевался, тщательно отслеживая кончину всякого валяющегося неподалёку трупа, отчего пропустил резкий толчок под рёбра, едва не повергающий наземь. Краем глаза Борис всё-таки успел выхватить из морока гогочущую ватагу карачу́нцев, однако правосудие свершилось без его участия: латники в один миг сокрушили три десятка нападших крестьян, а волочащиеся в хвосте лучники добили наползающую издали группу.
Пока пробитая рана крепости продолжала струиться островитянами, Борис с Раэнмом и стрелками втаптывал в грязь неуёмные шайки самоотверженных заступников, кои количеством пытались одолеть губительную напасть.
Улица наводнилась десятками, сотнями, а быть может и тысячей бойцов, исступлённо схлестнувшихся в кровавом поединке. Подобный бедлам случался разве что в трамвае, который в вечерний час пик выползал из центра города, до отказа загружаясь пассажирами на каждой остановке. Лезвия мечей, обухи топоров, острия копий и заточенные молнии проржавленных вил мелькали в сером переплетении смертоносной пляски, рвущей по швам кожаные жилеты и превращающей в искорёженный кусок металла крепкие стальные пластины. Любой тщился выжить и умертвить подвернувшегося визави, дабы следом вогнать в землю его бренные останки, перемешивая бьющиеся кровью внутренности с пропитанной потом слякотью.
Клокочущая ненавистью схватка походила на монотонный Сизифов труд, и Борис страшился даже вообразить, каким же образом нечто подобное могло твориться на обширных локациях да ещё с бессчётной уймищей возбуждённого воинства, которое из-за оглушительного гама теряло способность воспринимать приказы. Мужчине абсолютно не хотелось подвергать этим испытаниям собственную шкуру, поэтому он лишь тряхнул головой и принялся ретироваться, выискивая благоприятную возможность.
Необходимость свергнуть правителя являлась первостепенной задачей, ибо деморализованное войско посадника наверняка сложило бы оружие, узнав о гибели властелина. Борис уже жалел, что изначально отказался от идеи спалить Первоградье дотла, тем самым ускоряя процесс капитуляции, и хотел было сменить приоритеты, выхватывая из толпы массивную фигуру Раэнма, который разил ворогов чуть ли не троих за удар, однако здравый смысл одержал верх.