- Плетёт нелёгкая. Видать, беда около Первоградья приключилась, снова…. – Тельво вздохнул, высунувшись из-за бородача, омрачаясь при виде распахнутых дверей.
Навстречу беседующему триумвирату мчался запыхавшийся солдат, одной рукой придерживая шлем, а другой тычущие под ноги ножны, которые мешали двигаться прямо.
Боец одарил лидера приветственным жестом, сходу принимаясь докладывать:
- Тельво! Са́ну е́сте о́что жи́толо….
- А ну молчать, чёрт ты бальса́товый! Я что говорил про язык? – краснея и смахивая закипающий пот, Тельво распалился.
- Простить, повелитель – моя ошибка. Вы сказали их наречием говаривать! – рядовой выправился, правым кулаком прикрывая сердце.
- Верно. Жить нам с ними, карачу́нцами, а стало быть, каждый воин знать обязан язык Свободных земель – наших земель! Слышали меня? Каждый! – императивно гаркнув, Тельво подтянул повязку – Полно впустую воздух сотрясать, что там у тебя?
- От Раэнма по-прежнему никаких вестей, владыка. Только у Чистово́дья видели ратников Верне́се, но потом и они пропали. Разведчики большак тот стеречь, а там войско в несколько тысяч под нашим стягом проходило – уцелело, значится, опосля Гордости. А сейчас…. – докладчик насупился, не решаясь продолжать.
- То́эт сё́? – мрачнея, вождь пристально смотрел на собеседника.
- Те́не. Те отряды Гордость хотеть смять, далее Первоградье захватывать и к Верхгород идти….
- Под моим-то знаменем? Без моего приказа?! Откуда сия молва? – Тельво накалился, сдвинув брови.
- Истина, господин. Шпион давеча их планы выкрасть…. Близ Чистово́дья дело было, но рапортовать не успел, ибо от ран помер. Наверное, армия Верне́се в Чистово́дьи и притаилась, однако ж, ни Емутрета, ни Кийзора – все будто сгинули! Мы в село понапрасну не заступали, дабы людей не терять. Посты карачу́нские да дозоры кругом – не можно там тайно местность проведывать. И вот ещё, это быть единственный их план тогда – протягивая окровавленную карту, солдат замолчал.
Тельво снисходительно принял бумагу, неторопливо анализируя пестрящие на ней отметины, а затем спокойно произнёс, расплываясь в довольной улыбке:
- Хм, пожалуй, нет более повода беспокоиться – почерк Емутрета! Мой ты старый пёс! – ухмыляясь, лидер мотал головой и неотрывно изучал метки.
Пространство словно затряслось в молчаливом ожидании: редкие оконца подёрнулись матовой коркой прибрежного песка, который налипал на расползающиеся по стёклам брызги от разбивающихся под крепью волн, потрескивающий очаг волнительно бил пламенным оперением огненных крыльев, а не унимающийся кашель Светозара витал эхом между могучих стволов бревенчатых перекрытий.
Тельво беспрестанно обмерял немое помещение машистыми шагами, бурча под нос невнятные реплики и тыкая пальцем в старательные намётки своего боевого командира.
Мужчина нарочно не замечал беспокойство визитёров, мысленно общаясь с ворохом многочисленных пометок и исправлений, но приходя к долгожданному согласию, всё-таки нарушил затишье:
- Вот что, боец, военачальников тут разыщи и передай, чтобы мужиков с портовых должностей снимали и под копьё – всех! Пущай выступать готовы будут: на Верхгород скоро пойдём! А сам ты на пост у Чистово́дья вертайся да за войсками тамошними следи. Как они городище Ермолая и Гордость осадят – посыльного сюда спровадь. Смотрите мне, не прозевайте, иначе головы поснимаю!
- Е́сте! Ва́сла Тельво! – хлёстко бия нагрудник, ратник бодро направился к выходу.
Владимир обречённо слушал преисполненную властью речь великого полководца и в душе уже принимал мучительную кончину, ибо открытое повествование о планах островитян наверняка не сулило благого исхода. Ему казалось, точно сама судьба приготовила соразмерную деянию кару: смерть, об руку приведённую с того света некогда дорогим приятелем – Белославом, который предпочёл той же монетой оплатить трусливый поступок, повлёкший теперь обоюдную гибель товарищей.
Обременённый просьбой гонец растворился в распахнутых дверях, натыкаясь на брюзжащую группу девушек и учтиво здороваясь с ними. Спустя мгновение, в чертоги пожаловало несколько истомлённых девиц, каковые влачили за скабрезными подолами истасканных одеяний аппетитный аромат горячих кушаний. Девы стремительно рассредоточились окрест обеденного стола и наскоро опорожнили содержимое маленькой тележки, доверху загруженной всяческой снедью.
Вперёд вышагнула упитанная барышня, вытирающая пухлые ладони о замызганный передник. Она без стеснений прильнула к Тельво и поклоном представила издающие благоухающий дух харчи: