Першин нахмурился, подбирая новые аргументы.
Назревала серьезная идеологическая баталия, но тут Наташка уцепилась за меня и потащила в сторону:
— Рит, Рит, надо серьезно поговорить! Пошли в туалет, там не помешают.
У меня захолонуло сердце.
Прям как снова в школе — подружка тебя отводит за руку в девчачий туалет или за забор, а там уже собрались остальные. Стоят, руки на груди сложили и начинается: «До нас тут дошли слухи, что ты кое на кого бочку катишь…»
Вечные эти товарищеские суды и коллективные разборки, от которых не сбежать, даже если совсем ни с кем не дружить. Обязательно перейдешь дорогу обидчивой запевале и на долгие месяцы обеспечишь себе как минимум тихий саботаж: то ручку украдут, то булочку в столовой в чай кинут, то сменку спрячут.
Травли посерьезнее со мной не случалось, но я видела, как это бывает с другими. Демонстративно жалуются учительнице, что от жертвы воняет, крадут вещи посерьезнее и у других людей, а подбрасывают тебе или вовсе незатейливо бьют за школой.
Приходилось подыгрывать и улыбаться, признавая самые несправедливые обвинения, чтобы не успел разгореться азарт и дело от девчачьих разборок не перешло к настоящим неприятностям.
И вот опять это чувство — что придется оправдываться и юлить. Холод в груди, уже даже не похожий на страх — скорее смирение.
Мне пришлось по инерции сделать несколько шагов за бывшей подругой, прежде чем я вспомнила, что мне уже не тринадцать. Мне тридцать с лишним, я взрослая женщина и подчиняюсь только законодательству Российской Федерации.
У моих школьных кошмаров больше нет власти надо мной.
К счастью, ныкаться в кабинках не пришлось, перед женским туалетом была отдельная комната для желающих «попудрить носик» в более прямом смысле. С диванчиками и креслами, куда Наташка и приземлилась. Мне захотелось примоститься на краешке, но я усилием воли заставила себя сесть, небрежно закинув ногу на ногу.
И тут Наташка меня удивила:
— Ты такая обалденная стала, Рит! Такая успешная и уверенная в себе… Ты всегда была талантливая, но, знаешь, иногда таланты взрослеют и становятся невротиками. Или теряют эту искру. А ты прямо… взлетела.
Она была искренней.
Я нисколько не сомневалась, что за спиной она сплетничала обо мне так же, как обо всех остальных. Мы все это знали. Но и в глаза и за глаза она всегда была до нетактичности прямолинейной.
Конечно, мне было приятно это услышать.
Но еще и подозрительно.
— Наташ, давай к делу, — я улыбнулась.
*****
Наташка нервно постучала пальцами по столику, покосилась на картинку с перечеркнутой сигаретой, резко выдохнула.
И я поняла — волнуется.
Она — волнуется!
Боится начинать этот разговор!
Опасается — меня.
Неужели я и вправду наконец-то вырвалась из липких лапок имиджа неудачницы?
Стоило мне притвориться другим человеком, продвинутой версией себя — и все начали вести себя так, будто и вправду в это поверили.
Поверили, что я успешный дизайнер украшений — и скупили их за бешеные деньги.
Поверили, что я горячая красотка, которой мало одного мужа и под дверью стоят очереди из поклонников — и загадочно-притягательный Соболев сам затащил меня в постель и теперь не дает проходу.
Поверили, что я изменилась и не боюсь быть не похожей на других — и оторва-Наташка мнется и не решается начать какой-то важный для нее разговор.
Почему мне раньше никто не сказал, что это так легко?
Ну ладно, не совсем легко. Но мне нравится эта новая Рита и все, что пришло вместе с ней. Особенно заказы.
Я вспомнила про раскупленную коллекцию и настроение снова взлетело вверх. Можно было и выслушать, что там у Наташки за важное дело.
— Слушай, я вижу, что Соболев на тебя нацелился. Ну и вообще все наши слюни пускают… — начала она.
— Да? — я очень удивилась. Не заметила за остальными.
— Ну ты что, не видела, как он тебе проникновенно пел? Просто отодвинул меня в сторону, как будто так и надо и разливался соловьем.
— Да я не про Илью… — засмеялась я. — Хотя ладно, проехали.
Она покачала головой, привычно и устало поправила волосы, проверила, как смотрится декольте. Вздохнула:
— Ну ты же видишь, у меня с ним ничего не получается. Ты сидишь загадочная, глазами мерцаешь, пальцы свои красивые перебираешь, ноги длинные демонстрируешь — и ему как медом намазано. Я даже думала вы не вернетесь, когда за стенгазетой ушли. Но ты крута, устояла…
Я неопределенно пожала плечами, стараясь держать лицо. Что бы у меня там сейчас отобразилось — боюсь представить.