– Ты, наверное, уж скоро будешь старой?
– Лет через десять, – то есть не старой, а среднего возраста. Это еще хуже… Впрочем, довольно об этом!
Она вздохнула и положила голову рядом с моей на подушку. Мне вдруг захотелось ее утешить.
– Ты – волшебница, а волшебницы всегда молодые и красивые. Я читал в сказках.
– И у тебя ведь волшебная палочка, – добавил Женя.
Мара слегка приподняла голову, мягко щекоча меня по щеке волосами.
– Какие вы оба умные! Конечно, я не могу состариться. Я только пошутила, я ничего не боюсь. Довольно об этом! Будем говорить о веселом. Расскажите мне что-нибудь страшно глупое!
– Мы про глупое ничего не знаем, – с достоинством ответил Женя.
– Мы, когда были маленькие, очень много говорили глупостей, но теперь мы все позабыли, – отозвался я.
– Жалко! Ну, тогда другое. Ты, Кира, начни что-нибудь рассказывать, потом будет продолжать Женя, за Женей я. Начинай, Кира!
– Когда один человек играл на рояле, у него сломался палец. Он пошел на улицу и схватил одного другого человека за руку и оторвал у него палец. Тот разозлился и пошел к городовому. Тогда тот, с роялем, тоже оторвал у городового палец. Городовой заплакал, и другой человек тоже. И вот они плакали, плакали, плакали…
– Довольно! Женя, дальше!
– И вот они плакали, плакали, и вокруг них уже было целое озеро. Против городового жила одна девочка. Она выбросила свои калоши из окна, потому что они ей надоели. А ей как раз нужно было ехать на бал. Вот она вышла на улицу и видит: всюду вода, все извозчики потонули, и от домов – одни крыши. Как же теперь без калош?
– Довольно, Женя! Я продолжаю. – Тут она вспомнила, что ее няня всегда сравнивала ее губы с калошами. Она страшно обрадовалась, вытянула губы, и – представьте себе! – вместо калош получился целый мост. Было уже поздно, бал уже давно начался – пришлось бежать по собственными губам. В замке уже звенела музыка. Сияли все люстры, кружились пары… Она вбегает в залу и – о ужас! – громкий смех! Оглядывается, за ней тащится весь мост! Продолжай, Кира!
– Тогда она подняла мост, как слон хобот, и начала всех им бить, и скоро все убежали. Она осталась одна и до утра танцевала. – Все!
– Прекрасный рассказ! – воскликнула Мара. – А вы еще думали, что все это забыли. Нет, глупостей нельзя забывать. Только в них спасенье!
– Но ты сама ведь умная? – спросил Женя.
– Только умные люди делают настоящие, самые глупые глупости. Ты сейчас поймешь. Положим, что как-нибудь утром мама скажет тебе: «Бегай, играй, гуляй целый день, только не учись!»
– Мама так не скажет! – мгновенно вставил я.
– Представь себе такое чудо. Бывают же чудеса!
– Бывают: я раз утром нашел у себя в постели шоколадку. Как она туда попала, совсем не знаю!
– Вот видишь! Итак, мама позволила тебе целый день ничего не делать. Ты вышел на двор, погнался за соседской кошкой, порыл колодец, залез к Каштану в будку, попробовал в сарае испорченный велосипед, – словом, взял от свободы все, что мог. И вот ты вернулся домой, пить чай.
– Мне чая не дают, только по воскресеньям, и то с молоком.
– Хорошо. Ты выпил свое молоко и опять побежал играть. Опять роешь колодец, подманиваешь кошку и т. д. В этом кончается день. На другое утро мама вдруг запрещает тебе выходить из комнаты, ты должен сидеть и учиться. Только вечером тебе удается поиграть на дворе. Когда же веселей играть – после целого дня игры или целого дня учения?
– Если я целый день буду учиться, я умру. Это доктор сказал.
– Или сойдешь с ума, – это говорю я. – Да, к чему я тебе рассказывала всю эту скучную историю?
– Я не знаю.
– И я тоже не знаю. Иногда мелькнет какая-нибудь мысль, попробуешь подтвердить ее примером, и кончено – исчезла! Это все равно, что, идя куда-нибудь на елку, заходить по дороге во все дома, где тоже елка. В конце концов забываешь, куда шел. Положим…
– Ты все время говоришь «положим».
– «Положим» – то же самое, что «представь себе». Жизнь так скучна, – ты скоро в этом убедишься, – что все время нужно представлять себе разные вещи. Впрочем, воображение тоже жизнь. Где граница? Что такое действительность? Принято этим именем называть все, лишенное крыльев, – принято мной, по крайней мере. Но разве Шенбрунн[20] – не действительность? Камерата, герцог Рейхштадтский[21]… Ведь был же момент, когда она, бледнея, поднесла к губам его руку! Ведь все это было! Господи, Господи!
20
Замок в Австрии (в западной части Вены). В этот замок маленький сын Наполеона был вывезен матерью в 1814 году.
21
Герцог Рейхштадтский – сын Наполеона (1811–1832). Родился во втором браке Наполеона с Марией Луизой Австрийской в Париже (в Тюильри). Сразу после рождения был провозглашен наследником империи. Наполеон дважды отрекался от престола в пользу сына (второй раз – после поражения в битве под Ватерлоо). Но в 1814 году победившие союзники объявили Бонапартов низложенными, и сын Наполеона был лишен всех наследственных прав – законным монархом Франции был объявлен Людовик ХVIII. Сын Наполеона тяготился австрийским двором, чувствовал себя там пленником. Он изучал военное дело, мечтал о славе (он считался на военной службе), но был очень болезненным юношей и умер от туберкулеза в 21 год. Вокруг этой преждевременной смерти ходили темные слухи. Марина Цветаева с ранней юности была потрясена его судьбой.