Вначале шестого я выхожу на трассу, издали вижу родной затылок и смеюсь: нашла козла отпущения. Над кем смеюсь? Над собой же. Быть может, я встречаюсь с ним от скуки, от того, что больше никого нет? Какие глупости. Нет, если я ещё вздрагиваю, когда вижу его и ощущаю в груди прилив - значит, мне хорошо. Значит, это не обман.
У нас бессловесная информация - лишь друг на друга глянем - соскучились. На счастье загрохотал «ЗИС» с прицепом. Маноле опередил толпу на трассе, которая и здесь упорно соблюдала очередь, но восторжествовал железный закон - кто смел, тот два съел. Толпа, разгневанная, что мы сломали очередь, кричала нам вслед: - молодёжь! Молодёжь какая!
- Это я молодёжь? - Маноле сразу повеселел. В кабине душно и пышет снизу, как от печки, ноги греются, приходится их каждый раз передвигать - в движенье быть. Конец лета, асфальт горячий, пыль, духотища. Хочется ливня с грозой, чтоб через душу токи проходили.
Пролетело в бессловесной информации сорок минут, мы, запыленные, выпрыгнули на асфальт. И пошли по асфальту, по обочинам которого благодатно шелестели молодые тополя, и взялись за руки. Я люблю чувствовать трепет в руках.
В кафе «Золотой початок» в честь понедельника безлюдно. Плохая примета: я начинаю пить с понедельника. Это как дождь - уж если зарядит, так на всю неделю. Я люблю это местечко. Шторы, висячие торшеры - имитация под стебли сухой кукурузы. На стенах коричневые вольные узоры, как разбитые черепки. Во всём этом есть что-то охлаждающее ум, да если ещё стоит безобидная бутылочка «Флоря вий».
- Я вчера услышал одну песню. Слёзы навернулись. Запомнил только, - и Маноле тихо напел, - а где-то там, вдали курлычут журавли, они по родине заснеженной курлычут... Чуть не плакал. Даже во сне пел, и всё утро, и весь день,.. но родина милей - запомни это журавлёнок несмышленый. Нравится?
- Я не слышала, но мне нравится.
- Я весь день, как помешанный.
Развернули перед нами чашку, похожую на маленькую плетёную сапетку, с первым виноградом. У «Жемчуга» особый аромат - так пахнут, может, ночные фиалки - и особая чуть приторная сладость Маноле не ест, только шепчет губами, наверное, поёт своего «Журавлёнка». Нет, он ребёнок, неповторимый ребёнок, мой милый - я разумнее его.
- Я у своей мамы третий выскочил. Сначала выскочил Аурел, потом Мишка, потом Маноле. Мама видит такое дело, и крикнула врачу: «выключи свет, а то они сейчас полезут!» Я открыл левый глаз, открыл правый и заорал: «пить!». Мама сунула мне кружку вина. Я схватил кружку, бросил на пол и заорал: «мало!». Мама сунула мне графин - опять «мало!». Тогда мама швырнула меня в бочку, я захлебнулся и успокоился. Она вытащила меня, и вино сразу осело на дно, я опять заорал: «мало!». Мама сказала: «третий, как камень, вырастет, в каменщики определю», и назвала меня Маноле.
- Красивое имя. Своего сына я тоже назову Маноле.
- А Олечку ты не хочешь?
- Можно и Олечку.
- Моя Олечка все куклы зовёт Олечками. Когда я уезжаю на работу, она говорит: «папочка, привези мне Олечку». Я всегда забываю ей купить, только у дома вспоминаю - бегу в сельмаг, покупаю куклу, приношу и говорю: «вот, я привёз тебе Олечку из самой столицы». Она счастлива.
Маноле тихо напел: «а где-то там вдали курлычут журавли, они по родине заснеженной курлычут». - глянул внимательно в лицо, - я признаю только русский глагол хотеть. Любить, желать, знать, терпеть, вертеть - не та обстановка. А в глаголе хотеть всё конкретно. Я хочу, ты хочешь. Мы хотим. Все хотят. Прекрасный русский глагол хотеть.
Маноле пьёт вино, разбавленное минеральной водой.
- Раньше я столько пил, и ни в одном глазу не было видно. Теперь сдавать стал. Цыган тоже хитрый, как я. Цыган пришел в ресторан и говорит: «сделай, барышня, шприц». Барышня пожала плечами: «что такое шприц?» Цыган сказал: «пора уже знать - на полстакана вина полстакана воды».
Мы идём по ночному городу словно в раю - такая умиротворённость. Я люблю ночи августа, потому что ветер уже навевает осень, осень, осень, Дневные лампы, похожие на стрючки молодой фасоли, пускают на асфальт фиолетовые тени.
- Не кажется тебе, тень от этого фонаря и моя тень образуют одну большую тень? - спрашивает Маноле.
- Не кажется тебе, вон то облако и то, вместе образуют два крыла громадной чёрной птицы? - спрашиваю я.
- Ничего подобного, облако как облако.
Бывает такое настроение, когда душа переполняется, как шар воздухом, и он тогда взрывается. Петя Карпенко спит беспробудным сном.