– Ты очень упрям, Стригур.
* * *
Берко отодвинулся. Голова кружилась, перед глазами плавали красные пятна. А еще – хотелось петь. Он негромко вывел начало мелодии. Уже зная, что за незнакомая песня дрожит внутри – песня, которая заставит наместника принять нужное решение. Оказывается, это так просто запереть Стригура в волшебной мелодии, заключить в нее, словно в темницу, наполнить тоской и одиночеством. И Черет будет свободен. Нужно только заставить господина наместника слушать...
Скрипнула дверь. Хозяин и старик, переговариваясь, вышли из сарая. И почти сразу за стеной прозвучал журчащий голос:
– Берко!
Паренек вздрогнул – водовик очень редко называл его по имени.
– Черет, я здесь.
– Знаю. Ты спел. А я... слышу, когда ты поешь. Не могу не слышать: твой голос теперь – голос реки...
– Точно слышал? Когда я пел наместнику? Мы ведь были в доме, – грубовато перебил Берко.
– Я же сказал: все, что ты поешь, – повторил Черет. – Жаль, мне это уже не поможет. Твой хозяин умрет, и я вряд ли переживу его... Нам обоим не увидеть зимы.
Спокойные слова, от которых у мальчика побежали мурашки.
– Черет, мои родные... Я... Ты просто не знаешь – Стригур грозил... что они умрут в муках, если я отпущу тебя.
Он замолчал, со страхом ожидая ответа. Наконец, выдохнул:
– Я попытаюсь тебе помочь.
И тут его взяли за плечо. Рассерженный ключник, ничего не объясняя, рывком поднял мальчишку на ноги, повел за собой. У распахнутых ворот толкнул к незнакомому воину:
– Вот – хозяин велел немедленно увезти.
– Но... я не могу, – запротестовал Берко. – Господин наместник... через меня договаривается... с водовиком. Можно я к нему...
И тут же вжал голову в плечи, ожидая оплеухи.
Его не стали бить. Только переглянулись. Воин вскочил на коня, подхватил мальчика.
– Следи там за ним, – напутствовал ключник.
– Не упущу, не беспокойся.
– Ну, езжай.
Конь шагом миновал ворота. И на Берко нахлынула тоска, такая сильная, что перехватило дыхание. Он пару раз судорожно вздохнул. Запел, не замечая, как текут по лицу слезы. Воин не удивлялся и не останавливал. Только держал крепко – не вырвешься. А Берко прощался с Черетом. В звуках его голоса текла река, дрожал тростник. Но не дотянуться было, не шагнуть назад. Оставалось только жалеть, что не ценили они безмятежные дни своего знакомства... А потом темнота сомкнулась, и все исчезло.
* * *
Он очнулся от перезвона струн. Глаза снова защипало. На этот раз Берко сумел удержаться от слез. Стараясь не шевелиться, чуть-чуть приоткрыл веки. Изба. Невысокий потолок, бревенчатые стены. Маленькое окошко, через которое льется яркий солнечный свет. Он лежит на печи. Паренек осторожно приподнялся и, оглядевшись, увидел сидящего на скамье тонкого светловолосого парня с торбаном. Когда незнакомец, словно почуяв взгляд, выпрямился, глаза паренька изумленно распахнулись – перед ним был вылитый Черет. Разве что немного постарше. Мальчик рывком сел:
– Ты кто? – спросил он, почему-то испугавшись, что попал в подводное царство. Страх был так велик, что пересилил другой – получить от хозяина по шее за неучтивость.
– Торбанщик. Лен, – парень улыбнулся. – Господин наместник велел, чтобы я научил тебя играть... Тебя зовут Берко, я знаю. И про дар водовика мне рассказали. Молока хочешь?
– Нет.
Берко подумал, что сделать из него музыканта, скорее всего, предложил загадочный старик. В другое время мальчика порадовала бы такая перемена. Оказаться вдали от Стригура уже было счастьем... Но его помощи ждал Черет. А парнишка даже не знал, где очутился.
После нескольких вопросов, заданных Лену, стало ясно, что произошло. Берко привезли в приграничный городец – десятка полтора изб, огороженных частоколом. Здесь жили дружинники, охранявшие дорогу в Степь. До богатого городища, в котором размещался наместник, по словам торбанщика было недалеко – пол дня пути, не больше. Но будущий учитель не скрывал, что Берко отправлен в изгнание, – за частокол не выпустят. Пришлось смириться, что сходу убежать не выйдет.
Пока они болтали, паренек, все еще дивящийся сходству Лена и Черета, заметил странность: торбанщик почти не вставал с лавки. А если поднимался, то непременно опираясь на что-нибудь руками. Заметив вопросительный взгляд ученика, пояснил:
– Я не хожу почти. В детстве переболел огневицей, и кости стали ломкими. С руками-то все в порядке, а вот ногам тяжело носить меня, – и виновато улыбнулся, словно его худое тело было громоздкой тушей.
– А на коне? – не удержавшись, спросил новичок.
– Езжу. Главное, не упасть... А ты мне не споешь? Очень уж хочется послушать, чему ты у водовика научился.