Если так — значит, их всех изувечили или убили за этой дверью?
Не так, — произносит прежний голос. — Монстр, скорее всего, один, и невозможно, чтобы он справился со всеми. Ты должна продолжать попытки. Должна сообщить им, кто сотворил это с тобой, и предостеречь. И не допустить, чтобы тебе причинили еще больше страданий. А если еще и вспомнишь, что не так с этой проклятой дверью, разглядишь детали, то, возможно, сможешь даже сообщить им, где следует искать.
Анна ощущает слабый прилив жизненных сил, но в тот же миг снова слышит насмешливый шепот.
Еще больше страданий? Что, черт возьми, этот сумасшедший может еще сделать? Сломать тебе ноги? Ха-ха. И что? Ты и не узнаешь об этом, потому что не увидишь и не почувствуешь. Отрубить руки? Пальцы? И что дальше? Кому есть до этого дело? Уж точно не тебе. Ха-ха. Вот и скажи, какие еще страдания тебе можно причинить?
Анна слушает, и какая-то часть ее разума сознает, что этот голос порожден безумием, которое снова тянет к ней свои алчные когти. Оно кружит совсем рядом, как прежде, в любой момент готовое к решающему прыжку, чтобы прикончить остатки рассудка. И все-таки…
Безумие, и что? Подумай еще раз, что значит для тебя безумие. Подумай как следует. Безумие означает не испытывать больше страха, не ломать себе голову, и плевать, что происходит вокруг тебя, кто и что делает. Ты все равно не сможешь общаться с ними, потому что им тебя не понять. Нет, Анна, в безумии для тебя нет ничего плохого. Безумие позволит вырваться из мрака и тишины. Безумие означает счастье. Подумай над этим, Анна.
Анна раздумывает над этим, и прежний голос пытается достучаться до нее, но искушение слишком велико. И она понимает, что он прав, этот сладостный, шелестящий новый голос. Окружающие никогда ее не поймут.
Эта дверь…
К черту дверь.
Нет, она не будет больше пытаться. И перестанет сопротивляться.
И правильно, — шепчет новый голос.
42
Сандра продела нитку в ушко, отложила иголку и взглянула на бутылку водки, после чего отошла к столу с напитками. Стала перебирать бутылки и осматривать этикетки на каждой. Наконец она вернулась к Флориану с бутылкой коричневого рома.
— У кого-нибудь есть зажигалка?
Хорст подошел к камину, взял с полки зажигалку с удлиненным соплом и передал Сандре. Остальные молча наблюдали.
— А почему ты не берешь бутылку, из которой Флориан уже пил? В ней, по крайней мере, точно нет отравы.
— В этой водке всего тридцать семь с половиной градусов[7], — со знанием дела ответила Сандра. — Не будет гореть.
С этими словами она отложила зажигалку, взяла в одну руку пропитанные кровью салфетки, а в другую — бутылку с ромом. Сложила салфетки и приложила ко лбу Флориана чуть пониже рассечения, после чего пролила немного рома в рану. Флориан вскрикнул, зажмурил глаза и грязно выругался. Сандра невозмутимо наклонила бутылку, чтобы можно было смочить иголку, и поднесла горящую зажигалку. Вспыхнуло голубое пламя, прогорело несколько секунд и погасло. Затем она плеснула немного рома на руки, уверенным движением свела края раны и взялась за иголку. Флориан застонал.
Сандра сделала восемь стежков так, словно проделывала это уже сотни раз. При этом Йенни больше всего удивило то, с каким спокойствием и решимостью Сандра это делала. Сама она медлила бы перед каждым проколом и думала, как болезненно это должно быть для Флориана.
Когда Сандра сделала узел на последнем стежке и наклонилась, чтобы перекусить нитку, Давид первым прервал напряженное молчание.
— Ты как будто не в первый раз это проделываешь. Где ты этому научилась?
Сандра отложила иголку и взглянула на него с горькой усмешкой.
— Когда растешь на ферме в глубинке с тремя младшими братьями и без матери, и не такому обучишься, уж поверь.
Йенни хотелось спросить, что стало с ее матерью, но она сдержалась.
— Черт, хорошо, что я не твой братец, — хрипло проговорил Флориан. Язык у него заметно заплетался.
— Обращайся, — ответила Сандра и поднялась.
— Прости, спасибо. — Флориан закрыл на секунду глаза. — И как мы теперь поступим с Маттиасом?
Давид посмотрел на него с недоумением.
— А что ты предлагаешь?
— Ну, он же напал на Флориана с ножом и даже ранил, — ответил Нико вместо Флориана. — Мы не можем делать вид, будто ничего не произошло.
— Нам ничего не остается, кроме как дожидаться помощи, — сказала Йенни. — Все прочее лишено смысла.