Человек снова тронулся с места, но на этот раз его шаги удалялись. Джозеф выглянул из своего укрытия, успев заметить, как неясная фигура исчезала из вида на правой дорожке. Он бесшумно выругался от необходимости снова спешить и, прибавив шаг, заторопился, обходя собор с другой стороны.
Джозеф тяжело дышал, когда добрался до того места, где дорожки снова сливались. Здесь было темно, что отлично служило его цели: округлый участок земли, окаймленный деревьями у подножия низкого плато, на котором высился собор. Двойная каменная лестница, вырубленная в скале, отмечала начало длинного подъема к главному входу здания, и он притаился в ее глубокой тени.
После всех этих усилий в ушах у него пульсировала кровь, и он напрягся, чтобы услышать, как приближается этот человек. Он быстро глянул на него. Тот был не далее чем в двадцати ярдах и быстро спускался по тропе. Пальцы Джозефа крепко обхватили рукоятку пистолета. Удар по виску и еще один, если он попробует подняться…
Мышцы его напряглись, готовые действовать. Впрочем, еще быстрее он среагировал на звук. Он раздался у него из-за спины, но когда Джозеф все понял и повернулся, было слишком поздно.
Его последним ощущением до того, как мир погрузился в темноту, была склонившаяся над ним высокая фигура. Последней мыслью было убежище и молодая женщина, имя которой он теперь знал.
— Кто-нибудь хочет повторить? — спросила Розамунда.
— Давно не слышал такого вопроса, — сказал Макс.
Лайонел от души рассмеялся:
— Вот уж верно, старина.
— Если уж на то пошло, то кусочек Харди, — сказал Фредди.
— Фредди! — упрекнула его Митци.
— Он более нежен, чем Лорел.
— Прекрати!
— Она, — поправила Розамунда. — Харди была девочкой.
— Правда? Как ты можешь это утверждать?
Митци закатила глаза.
— Например, по оперению.
— И Харди всегда писала сидя.
Эти слова вызвали всеобщий смех. Лайонел даже хлопнул себя по бедрам. Митци воспользовалась возможностью бросить на Макса взгляд, который только он смог истолковать. Он гласил: я знаю, что ты делаешь, но меня это не волнует.
Но на деле она волновалась, и поэтому он намеревался продолжить начатое.
— Может, стоит оставить немного и для других? — предложил он.
— Они не заслуживают, — сказала Розамунда.
Эллиот так и не показывался, и предполагалось, что Хьюго вернулся из Рабата примерно два часа назад, по пути подхватив Ральфа в Мдине.
— Я уверена, они не виноваты в опоздании.
— О, Хьюго никогда ни в чем не виноват.
Это заявление было нехарактерно для Розамунды, которая всегда предпочитала держать сторону мужа. Осознав свою перемену взглядов, она попыталась пролить на них свет:
— У меня есть целый список оправданий Хьюго. Он никогда не повторяется.
Его объяснение, когда он некоторое время спустя появился с Ральфом, было трудно оспорить. Он провел все утро объезжая батареи, потому что ожидался трудный день, и Ральф подбадривал своих людей. Все работали на пределе сил из-за полуденного налета.
— Ты бы мог позвонить.
— Я пытался, моя дорогая. Линия не работала.
— А когда я позвонила в штаб-квартиру, они мне сказали, что понятия не имеют, где ты находишься.
— Так и должно быть. У нас были бы ужасные неприятности, если бы в штаб-квартире знали, что на самом деле происходит.
Смех наконец смолк, и всеобщее внимание вернулось к почетным гостям. Фредди предложил тост за Лайонела и Митци, после чего произнес небольшую речь, которую подготовил. Она была полна трогательных слов и юмора; на глазах Митци выступили слезы. Даже у Лайонела затуманился взгляд.
Его ответ на любезные слова Фредди были предсказуемой неловкой смесью учтивости и высокопарности: дружба закаляется в горниле сражений… сохраним в памяти всю жизнь… вечная борьба добра и зла… не «прощайте», а «до свидания». Он не упомянул о Митци и о том факте, что она предпочла остаться рядом с ним, хотя большинство жен давно отправились домой. Макс знал, что должен держать язык за зубами, ибо его слова могут только привлечь внимание Лайонела, но когда аплодисменты стихли, он поднял стакан:
— За Митци и ее прекрасную работу в постоянном комитете.
Митци кивнула ему в знак благодарности.
— Слушайте, слушайте, — восторженно подхватила Розамунда. — Если бы не такие женщины, как Митци, то подобные мне не могли бы сидеть весь день за игрой в джин-рамми и сетовать на отсутствие застежек-молний.