Сегодня мили и десятки миль,
А завтра сотни, тысячи — завеса,
И я печаль свою переломил,
Как лезвие, у самого эфеса.
Пойдемте же! Не возвратится вспять
Тяжелая ревущая громада.
Зачем рыдать и руки простирать?
Ни призывать, ни проклинать не надо.
Но по ночам — заветную строфу
Боюсь начать, изгнанием подрублен, —
Упорно прорубающий тайфун,
Ты близок мне, гигант четырехтрубный!
Скрипят борта. Ни искры впереди.
С горы и — в пропасть!.. Но, обувший уши
В наушники, не думает радист
Бросать сигнал: «Спасите наши души!»
Я, как спортсмен, любуюсь на тебя
(Что проиграю — дуться не причина)
И думаю, по-новому любя:
«Петровская закваска… Молодчина!»
Георгий Денисов
«МОЛЧАТ, МОЛЧАТ
СТЕПНЫЕ ДАЛИ…»
Молчат, молчат степные дали
О днях, когда, взметнув пески,
Тревожным призраком витали
Косматых бурок косяки.
Теперь медлительны, угрюмы
Мелькнут у путевой межи
Обломки прошлого безумья
В одеждах рваных и чужих.
И вот они сквозь сумрак сонный
Глядят, встречая, каждый раз
В надменные глаза вагонов
Тоскою раскаленных глаз.
Их думы трудные кто знает?
Лемехом выбеленным плуг
Сырые комья поднимает,
Но прожит ли былой недуг?
Быть может, накрепко заметан
На память узел, чтоб потом
Зерном свинцовым пулеметов
Хлестнуть на взрытый чернозем…
Осенний бред. Все степи, степи.
Все ты, безмолвная Кубань.
И поезд мчит. Железный лепет
Тревожит сумрачную рань…
«ПОЛЕ, ПОЛЕ — СТЕПЬ. ШИРОКО…»
Поле, поле — степь. Широко —
Буйных лет остывший прах.
Полоненные потомки
Одряхлевшего Днепра.
При дороге чайка кличет
Неминучую беду —
Бесталанных внуков Сечи
Толпы хмурые идут.
С окровавленной Кубани,
С обезлюдевшей Лабы
Замелькали мутной ранью
Братьев сивые чубы.
Все на север, все на север…
По забытому пути,
Всюду гиблые кочевья —
Вьюгой след не замести…
На полуночных заставах
Сквозь плывун и валуны
Реют в призраках кровавых
Отоспавшиеся сны.
И опять в болота, топи,
Утоляя чуждый бред,
Жизнь казацкую утопит
Внук теперь, как раньше дед.
И над финской явью зыбкой
Мне мерещится с утра
Маска с жесткою улыбкой
Медновзорого Петра…
«СЛЕПОЕ СЕРДЦЕ!
ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ…»
Слепое сердце! Ты не хочешь
Забыть, что снилось нам вчера.
Я сам не знал, как черны ночи,
Как одиноки вечера…
И перед жалящею новью
Стоять, не ведать и не сметь —
Бог поразил меня любовью
Неумолимою, как смерть…
Слепое сердце! Ты не хочешь
Забыть, что снилось нам вчера.
Я сам не знал, как черны ночи,
Как одиноки вечера…
Анна Ахматова
«НЕ С ТЕМИ Я,
КТО БРОСИЛ ЗЕМЛЮ…»
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час…
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам…
Роман Самарин
ВОЕННЫЙ ВАЛЬС
Адъютант в тисках мундира нового
Вальсу в такт мотает головой,
Офицеры энского стрелкового
Обмывают праздник полковой.
Горячо рукам на жарких талиях,
Флирт, как фант, меняет взгляд на взгляд.
Командир полка при всех регалиях,
Весел, умилен и пьяноват.
Тихий поп с морщинками солдатскими
И картишкам, и винишку рад,
И грустит, блестя очками штатскими,
Хмурый фендрик, тайный демократ.
В окна офицерского собрания
Колдовские смотрятся снега,
Спит река сибирского названия,
За рекой, синея, спит тайга.
Сука-скука, муть провинциальная,
Служба, дружба, водка да мороз…
Обожги хоть ты, мазурка бальная,
Сердце офицерское до слез!
Так. Все так. Ползут девятисотые.
Время ускоряет мерный бег.
Вот он, на пороге, новый век.
Что в нем будет с русскою пехотою?
Он расправится во весь свой рост —
С кровью, революцией, расстрелами.
Те, что стоя пьют монарший тост,
Назовутся красными и белыми…
И кого шимоза не убьет,
Кто придет с германской в глушь
родимую
Ленину на верность присягнет
Иль решит страдать за Неделимую.