Но почему тогда так больно? Так нестерпимо щемит в груди и каждый вздох как пытка. Вдыхать необходимый кислород приходится практически через силу. Каждый шаг, приближающий меня к трапу самолета, отдаляет меня от Максима, того, кто во второй раз сломал мне жизнь. Только теперь окончательно и бесповоротно, вырвав мою душу и растоптав сердце.
Я не злюсь на него, мне просто плохо. Плохо и одиноко.
В самолете ко мне подходит стюардесса, из-за слез не могу разобрать черты ее лица, и спрашивает, все ли со мной в порядке. Говорю что да, продолжая беззвучную истерику, и прошу до конца полета меня не беспокоить. Она кивает, но вскоре возвращается со стаканом мутной жидкости в руках и почти силой вливает ее в меня.
Смотрю в иллюминатор еще не взлетевшего самолета и отчаянно молюсь, чтобы произошло чудо. Чтобы Максим приехал и забрал меня, сжал в своих крепких объятьях и никогда не отпускал. Но чуда не случается, даже когда самолет трогается с места, когда он плавно взлетает и летит прочь от любимого города.
Я засыпаю. Видимо, успокоительное подействовало. Когда просыпаюсь, слезы все так же текут по моим щекам. Вытираю их и несколько минут смотрю на прозрачную капельку на своей ладони.
Как же я люблю тебя, придурок. В голове такая каша из эмоций, что буквально теряю ощущение связи с реальностью. Но вот что странно: чем дальше я от дома, чем ближе я к Италии, к новой жизни - тем легче мне становится. Видимо, израненное сердце устало болеть и смирилось с одиночеством, а может быть, я просто схожу с ума? Все неважно. Воздух медленно, но верно, поступает в легкие, сердце бьется, тело двигается – значит, я жив.
Приземление, спуск по трапу, новая земля. Меня уже встречают. Я даже выдавливаю из себя улыбку в ответ на искреннее радушие, и иду вперед. Туда, где нет Максима, нет любви, есть только я и мое будущее, которое я своими руками буду строить.
Часть 13
Максим
- Мне кажется, это вас, - протягивает мне трубку секретарша, пока я разбираю бумаги.
- И почему ты так решила? – язвительно тяну. Логично, что в моем кабинете звонят мне.
- Видите ли, шеф, когда я сняла трубку, кто-то сказал: «Это ты, старый козел?» - в тон мне протянула она и, швырнув в меня трубкой, удалилась, забрав остатки документов. Вот вроде дура дурой, а специалист хороший.
- Слушаю, - по-деловому обращаюсь к звонившему.
- Ты куда моего сына дел, ублюдок? – этот голос я знаю, папаша Даньки в бешенстве.
- Вы что-то конкретно хотите узнать или так, поорать решили? – пустой разговор, пустая трата моего времени.
- Сын мой где? – орет он так, что уши закладывает.
- Я его последний раз позавчера видел, - говорю ему, начиная закипать, - еще вопросы?
- Да пошел ты, - раздается в телефоне. Вешаю трубку.
Спрашивается - зачем звонил? Тут беспокойство, ранее закравшееся в душу, липким страхом заполонило сознание.
Ору секретарше через открытую дверь:
- Соберите всех сотрудников на совещание, срочно.
- По селектору? – спрашивает она, заглянув в кабинет.
- Нет, блядь, через "Одноклассников", так быстрее будет!!! – раздражение окутывает меня.
Через десять минут все собрались в конференц-зале. Не все. Оглядываю собравшихся, ищу глазами темную макушку и обиженные карие глаза, но не нахожу. Даньки нет. Сажусь в свое кресло, ни на кого не обращая внимания, и звоню ему на мобильный.
Приятный женский голос сообщает, что абонент - не абонент, и мой телефон с силой летит в стену и разлетается на мелкие запчасти.
Что же ты задумал, сучонок? Сказал же - не отпущу.
Передо мной на стол кладут большой белый конверт. Инга. Вроде, так зовут эту девушку. Ее немного грустные глаза с вызовом смотрят на меня и она тут же отворачивается.
В какой момент начали дрожать руки, я не знаю, но с трудом вскрыв конверт, я улыбнулся. Не радостно, отнюдь. Улыбка была маниакальная, животная, злая. Все подчиненные оперативно встали и вышли, пока я изучал документы. Сбежал-таки, гаденыш. Даже квартиры своей не пожалел. И главное - все законно, все оформлено и все рады. Вот только я готов на стены лезть и выть как раненое животное.
Где ты, мой мальчик? Где тебя теперь искать и как вбить в твою пустую голову, что не все в этом мире так, как мы хотим?
Есть такие моменты, которые ломают нас, заставляя прогибаться под обстоятельства. Если бы не отец, я бы никогда не причинил тебе боли. Вот только с пеленок мне в голову вбили, что семья - это святое. Как объяснить отцу, что своими действиями он причиняет мне столько боли и отдаляет от меня то светлое, что согревает мою душу?
Разговор с отцом ни к чему не привел. Нужны ему эти связи, хоть ты тресни.
- Ищи выход, сын, - сказал мне отец, и я искал.
Подбирал все возможные варианты, перебирал тысячи идей, но не находил той единственно верной.
Время шло. Я перевернул весь город. Все, что мне удалось узнать, так это то, что Данька в Италии. Вот же поганец, далеко укатил.
Я так боялся сделать ему больно все эти годы, что проворонил его перед своим носом. Именно тогда, когда он раскрылся мне и принял меня, мои чувства.
Его слова, сказанные в кабинете, просьбы, мольбы так и звучат у меня в голове, а его образ, заплаканный и потерянный, появляется, стоит только прикрыть глаза.
Я плохо сплю, без него одиноко и пусто. Плохо ем и много ругаюсь. Срываюсь буквально на всех.
Даже отец стал обо мне беспокоиться. Для меня весь мир перестал отражать реальность. Вся моя жизнь сосредоточилась вокруг одного человека, чей образ до сих пор маячил у меня перед глазами. Прошло два месяца. Я стал похож на загнанного в угол зверя. Даже Анжела переживала за меня.
Не то чтобы она была плохой девушкой, отнюдь. В свои двадцать пять она имела два высших образования, приятную внешность и цепкий ум. Вот только чувств у меня к ней не было никаких, даже дружеских.
Кареглазый мальчишка с непослушными волосами и вечно сияющей улыбкой навсегда забрал мое сердце себе, еще тогда, много лет назад, при нашей первой встрече.
Снова разговор с отцом, снова мимо.
До свадьбы оставался месяц.
Когда вошел в офис - все поняли, что я изрядно пьян. Галстук был у меня надет поверх пальто, ясность мысли, правда, сохранялась.