— Да-а-а! — ответили мы, и кружки взлетели в воздух.
И надолго второй бочки с пивом нам не хватило — впрочем, как и всего запаса шашлыков, картофеля и вообще всего того, что можно было съесть.
***
Резко вскочив, я сел на своей жёсткой деревянной койке. Сердце колотилось так, будто сейчас выпрыгнет из груди. Лоб и тело покрывала испарина, крупные капли пота стекали по коже. К потолку комнаты поднимался пар.
Я приложил к груди ладонь и почувствовал жар, будто от раскаленной печи.
Я глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул, сосредоточившись на том, как воздух наполняет мои легкие. Ладони ещё покалывало, а меня ещё потряхивало, но сердце уже начало замедлять свой бег.
— Никак не оставишь меня в покое, да?..
Я медленно поднялся, стараясь не шуметь. Все спали после шумной попойки. Все-таки хорошо, что нам удалось всё обсудить и высказать всё — как есть. Общую почву мы нащупали. Но до настоящего доверия ещё далековато…
На полу подо мной, в спальном мешке, посапывал Архипов. Чуть дальше, обняв пустую кегу с пивом, видел десятый сон Полозов.
Ленский же, обняв «Люсю» одетую в багровую куртку, спал в полуразвалившемся кресле в углу комнаты связи. Вокруг него стояло как минимум шесть наполовину пустых жестяных кружек с давно остывшим чаем. Посапывая он периодически нечленораздельно бормотал во сне, что-то про чью-то сестру.
«Пожалуй, лучше проверить голову», — решил я и, борясь с гудящей головой, пошатываясь, направился на крышу.
Медленно шёл в темноте, на ощупь прокладывая себе дорогу, опираясь рукой на кирпичную стену, слегка влажную от утренней прохлады.
Наконец, поднявшись по немилосердно скрипящей и липкой металлической лестнице, сваренной из арматуры и облицовочных бронелистов, я оказался на смотровой площадке.
Порыв прохладного ветра, ударивший мне в лицо, приятно остудил распалённую кожу. Ветер доносил до меня запах утренней росы, луговой травы и полевых цветов. Где-то вдалеке, в степи, шёл дождь, и его землистый запах приятно щекотал нос.
Едва уловимая нота цветущего апельсина выбивалась из общей картины утра.
Я обернулся и увидел, что на смотровой площадке не один.
Лена сидела, свесив ноги с края крыши, и смотрела на занимающуюся над бескрайним травяным морем зарю. Вольный степной ветер трепал её волнистые каштановые волосы.
Я тихо подошёл. По едва заметному движению её головы понял, что она услышала меня. Но не обернулась, не проронила ни слова, лишь молча продолжала смотреть на светлеющий горизонт, постепенно оживающий красками утра.
Я сел рядом, свесив ноги вниз. Бетонный пол на смотровой площадке ещё хранил ночную прохладу, что было очень кстати. Постепенно я остыл, и каждая мышца в моём теле расслабилась.
Расслаблялся тут не я один, судя по всему. Рядом с Леной бутылка марочного красного вина, которую я заказал у Архипова в обмен на аренду своей куртки. Причем бутылка была на треть пуста.
Я поднял бровь, и уголки её губ сложились в хитрую улыбку, а глаза по-лисьи прищурились.
— Что бы ты знал… — тихо проговорила она, — Не жалею ни разу, что назвала вас с Женей кретинами. За дело…
Лена потрясла передо мной бутылкой и приложилась к горлышку, жадно глотая вино, даже не поморщившись.
Молча протянула бутылку мне.
— Или берег для какого-то особенного случая? — улыбнувшись, спросила она.
Я пожал плечами.
— Да так… Думал угостить одну особу за помощь в экзамене. Но, видимо, в другой раз.
— Ну так уж и быть, — спрятав в ладони смешок, ответила она, — в другой раз я угощаю.
Затем она замолчала и несколько долгих секунд смотрела прямо на меня.
— Это… — она потупила взгляд и смущённо отвернулась. Лёгкий румянец тронул её бледные щёки, или, возможно, это было вино. — Спасибо, что спас меня в очаге. Что спас всех нас.
Я отсалютовал ей бутылкой.
— За нас кретинов.
Я сделал полный глоток.
— А ты зачем хочешь стать огнеборцем? — спросил я её.
— Я просто ненавижу этих бездновых ублюдков, — сквозь стиснутые зубы произнесла Лена и, взяв бутылку из моих рук, опрокинула её и сделала глубокий глоток. — Когда-нибудь я перебью их всех… И я не позволю никому встать у меня на пути…
— Поэтому ты бываешь такой невыносимой?
Она слегка наклонила голову, качнув каштановыми волосами. Голубые глаза сверкнули в пламени восходящего солнца.
Некоторое время мы сидели молча, тихо наслаждаясь моментом. Утренним ветром и несомой им свежестью. Просто компанией друг друга.