Даже не хочу думать, во сколько обошлась эта пятидневная поездка князю Пожарскому, но очевидно, он не бедствовал.
Я скинул куртку, разобрал свой рюкзак и поместил все важные документы в дорожный сейф. Пистолет, который мне выдал Прохор, я всё-таки спрятал под подушку — на всякий случай, убедившись, что в патроннике находится патрон.
Помимо всего прочего, дворяне пользовались преимуществом того, что их нигде не осматривали.
Когда я закончил с тем, что разложил свои вещи, я достал из бара рифлёный графин. Откупорив крышку, я распознал в его тёмном, орехово-медовом содержимом что-то похожее на коньяк с терпкими древесными нотами, приятно щекотавшими нос.
Тут же в этом же баре я нашёл небольшой холодильник со льдом. И уже через несколько мгновений я разложился в дутом кресле, обитом мягкой кожей, которое прилегало к большому окну, наполовину скрытому занавесками.
Я нажал на кнопку в ручке кресла, и занавески отъехали в сторону, открывая моему взору проносящиеся мимо поезда пейзажи. Мы уже успели выехать из города, поэтому я не застал индустриальные ландшафты, сопутствующие началу нашей поездки, — от чего, впрочем, не сильно расстроился.
Погода за окном всё ещё стояла пасмурная, несмотря на то что уже было далеко за полдень и приближался вечер. Тяжёлые свинцовые тучи всё так же серой пеленой нависали над бесконечными зелёными полями, окружавшими столичный город. Дождь даже и не думал прекращаться и, судя по обложившим небо облакам, рассчитывал идти как минимум ещё неделю. Так что вид за окном разнообразило лишь созерцание гонки барабанящих по стеклу капель.
Поезд ехал на удивление быстро, хотя и делал длительные остановки — либо на пригородных станциях, разгружая-загружая товары, либо на железнодорожных развязках, пропуская следующие во все уголки страны железнодорожные составы.
Крепкий алкоголь подействовал, и под монотонный стук колёс, барабанящий по стеклу дождь, приглушенный мягкий свет, я задремал прямо в этом кресле.
Иногда я пробуждался от дремы и мог видеть, как мы просто проезжали через небольшие городки с простой функциональной архитектурой и такими же жителями, которые мало чем отличались от тех торопящихся по делам утренних пассажиров на вокзале. Разве что чем дальше мы отъезжали от столичного города, тем больше в мире становилось цвета.
Началось всё с зелёных полей, но вскоре начали попадаться красные черепичные крыши у одиноких, стоящих посреди идеалистических пейзажей домов. Иногда вдали виднелись поднимающиеся к небу столбы чёрного густого дыма.
Чем больше мы отдалялись от столичного города, тем их становилось всё больше и больше.
А может быть, это мне всё и приснилось, потому что следующее, что я увидел, — это слепящий своими прожекторами, несущийся навстречу нашему поезду грузовой состав. Гремели грузовые вагоны, бесконечной чередой мелькающие в моем окне. Надрывный сигнал локомотива разбудил меня окончательно.
За окном уже стемнело, и в окне мелькали железнодорожные фонари, освещающие купе жёлтым светом своих огней.
Я встал, потянулся и отправился умыться, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.
Мой живот заурчал, и я понял, что с самого утра ничего, кроме чашки кофе, в желудке не бывало.
Поэтому, мельком взглянув в брошюру, любезно предоставленную железнодорожной компанией, я узнал о том, что в двух вагонах от меня, выше по составу находился вагон-ресторан, обслуживающий вагоны высшего класса, расположенные в хвосте поезда.
Конечно существовал риск даже из вагона-ресторана уйти голодным, если там нет ничего кроме алкоголя и деликатесов.
Но деваться было некуда — копчёной курочкой в дорогу меня никто не обеспечил.
Я сглотнул слюну и отправился умываться. Заодно сбрил успевшую отрасти щетину, я отправился туда, где рассчитывал хотя бы утолить свой голод.
***
Вагон-ресторан встретил меня приятной ненавязчивой музыкой с нотками блюза — но несколько необычного, будто бы его написали у меня на родине.
Было что-то неуловимо знакомое и родное в этой мелодии, отражающей глубинную тоску и создающей атмосферу с неким флёром изыска и роскоши, недоступных простому обывателю.
Подстать этому была и окружающая обстановка: приглушённый мягкий свет, никаких броских и кричащих цветов — только благородное тёмное дерево, слоновая кость, изысканные сервизы посуды из начищенного до блеска столового серебра и всего лишь несколько столов.