Архипов почесал затылок, тяжело вздохнул и попытался приподнять резиновую голову манекена, но она тут же со шлепком ударилась затылком об асфальт, что вызвало стремительное столкновение ладони инструктора с её лицом.
— Так, понятно — этому нашу жизнь не доверяем, — прокомментировал Ленский с таким серьёзным лицом, как будто бы только что сделал пометку в ментальном блокноте.
В целом, экзамен по оказанию медицинской помощи пока выглядел самым спокойным: несколько площадок с расстеленным на них березентом, манекены-пострадавшие, инструктора-медики и мы, кандидаты, которые пытались спасти умирающих резиновых товарищей от разных неприятностей, которые мы вытягивали из стопки белых билетов.
В своих навыках я был уверен, несмотря на то что память моя стала как разобранный пазл. Однако каждая «пазлинка» с картинкой того, как нужно действовать при том или ином ранении, в целом у меня в голове была — вспомнить я её мог. Удивительная вещь — память: достаточно лишь нужного триггера.
А экзамен тут… Ну, в целом такой, к какому я привык.
— Ладно, всё понятно, — вздохнула женщина. — Отпускай эту бедолагу, отправим его в санаторий.
— А я слышал, что полковник Валидубов сказал, что самый лучший санаторий — здесь, — самодовольно произнёс тощий брюнет из нашего строя кандидатов, окруживших площадку проведения экзамена и дожидающихся своей очереди
— Прямо так и сказал? — удивилась инструктор. — Тогда, господин Полозов, прошу вас к манекену, тяните билет. Покажете, как в этом лучшем санатории умеют оказывать первую медицинскую помощь. И ещё один… Владимир Пожарский, — назвала моё имя инструктор.
— Я, — ответил я и сделал шаг вперёд.
На небольшой заасфальтированной площадке в тени учебного корпуса оказалось двое: я и удивительно похожий на меня этот дерзкий молодой дворянин, не умеющий держать язык за зубами. Такой же худосочный, только тёмные волосы его были гораздо длиннее, чем мои. Глаза — тёмные, под цвет волос.
— Прошу ко второму пострадавшему. Тяните билет, — указала мне ладонью инструктор на разложенную перед ней колоду из белых картонок.
«Остановка сердца».
Нужный пазл всплыл в моей голове.
Манекен лежал на расстеленном брезентовом полотне на площадке справа от стола.
Полозов ушел влево. Инструктор оставалась между нами и следила за обоими. Молодой аристократ недовольно цокнул языком, когда вытащил билет, но закатывать сцену не стал. Обрывки воспоминаний подсказывали мне, что он из довольно известного столичного рода, но каких-то подробностей припомнить я не мог.
Когда я подошёл к своему манекену, инструктор-медик кивнула и нажала секундомер.
Я склонился над бедным резиновым мужчиной, чьего «брата» недавно раздавили примерно при попытке решить ту же самую проблему.
— Всё будет нормально, — сказал я вслух, выдохнув. — Пусть ты меня не слышишь, но знай — я делал это сотню раз. Ну, как минимум — несколько десятков.
Инструктор хмыкнула и что-то записала в своём блокноте, быстро бегая перьевой ручкой.
Я запрокинул манекену голову, наклонился и приложил ухо ко рту, проверяя, дышит он или нет.
— Он не дышит и без сознания, — добавила инструктор новых данных.
Очевидно, что ей приходилось это делать, меняя условия задачи на ходу. Потому что манекен не задышал бы, как я не старался.
Она умудрилась отпускать комментарии мне и Полозову, хотя, будучи занят, я практически не разбирал, что она говорит ему. Видимо, как везде, медиков здесь не хватало, и она тут была одна на двоих. Кандидатов всё-таки было слишком много.
Инструктор вновь записала что-то ручкой.
Я наклонился, взял его запястье и сжал, а затем так же положил два пальца на шею манекена, сбоку от трахеи, и осторожно постарался нащупать пульс.
Десять секунд ждал.
— Пульса нет, — дала инструктор новые вводные.
Я встал на колени рядом с грудной клеткой бедолаги-манекена, на лбу которого было написано «Кеша».
Положил одну руку основанием ладони в центре грудной клетки, вторую сверху на неё и на прямых руках принялся делать компрессии, вкладывая в каждую из них вес своего тела.
Старался придерживаться частоты примерно 100-120 компрессий в минуту.
После тридцати компрессий я положил руку ему на лоб и запрокинул голову манекена назад, открывая дыхательные пути. Указательным и большим пальцами этой же руки зажал ему нос и сделал искусственное дыхание — два вдоха — и вновь принялся за компрессии.