— Это не понадобится.
Сказав это, она в несколько прыжков спорхнула вниз на арену, и помощник привязал к её поясу красный флаг.
Лена подняла руки вверх и, изогнув гибкую спину, потянулась, продемонстрировав атлетичную фигуру.
Затем она попрыгала на месте, разминая голени, и её упругая грудь, прыгающая вверх-вниз, буквально приковала мой взгляд.
Она посмотрела прямо на меня.
«Смотри на меня и не моргай», — произнесла она одними губами.
«Уже», — ответил я.
Губы её тронула улыбка, и она вновь обратила внимание на арену, продолжив разминаться перед схваткой.
Я же бросил взгляд в сторону Кожедуба. Он был очень доволен собой…
— Какого ты задумал, старый ты хрен…
— Похоже, она уверена в победе, — заметил Ленский, — что странно, ведь я не почувствовал в ней дара.
— У меня такое предчувствие, что он ей и не нужен, — ответил я.
Зато одаренный Баранов, похоже считал, что это будет легко и был на сто процентов уверен в своей победе.
— Мне как раз в особняк нужна новая горничная, — усмехнувшись, обратился Баранов к Соколовой. — Обещаю тебе осо-о-обенное обращение, если будешь прилежной.
Голубые глаза Лены вспыхнули холодной яростью. Она фыркнула и хищно усмехнулась.
— Лучше в свинарнике поработаю — чище буду.
— Это тоже можно устроить, — ответил Баранов, как можно спокойнее. Хотя скрыть вспышку ярости удалось ему плохо.
Оба соперника приготовились к бою.
— Начали! — скомандовал Кожедуб.
Баранов чувствовал себя уверенно — всё-таки он, как геомант, был в своей стихии здесь, на глубине нескольких метров. Даже стены были ему помощниками на этой арене.
Он топнул ногой и каменный пол задрожал. Выпендрежник.
— Время поставить тебя на место, — оскалился Баранов.
— Если бы мне платили каждый раз, когда я слышала эту фразу… — скучающим тоном ответила Лена.
— Ну тогда это будет последнее, что ты услышишь. Если пообещаешь не двигаться и будешь потом хорошей девочкой, обещаю — будет не больно.
Он был не так глуп, как я поначалу считал. Не раскрывал все карты сразу, не бросался бездумно в атаку, не зная, на что способен его соперник, эта небольшая демонстрация силы была призвана расшатать его противника, вынудить к действиям.
Но Лена на это не повелась, и поэтому он продолжил докапываться до неё словесно — благо, правила этого не запрещали.
— Чёртов дворянчик, он хорош, — отметил Ленский. — У его дара очень большой потенциал. Не меньше дельты.
Интересно на каком уровне сейчас я?
— Жаль, оказался он не в тех руках, — сказал я, — Но недооценивать его глупо. Особенно на этой арене.
— Это верно, — согласился Ленский. — Поединок будет трудным.
— Я уверен — она справится.
И основания так полагать у меня были.
Лена не сводила своих цепких глаз с противника. Она сохраняла ледяное спокойствие. Смотрела прямо в глаза своему врагу. Сама же замерла, как зверь, готовый к броску.
И при этом внешне выглядела расслабленной. Излучала уверенность. Но её хищный, колкий взгляд говорил, что каждая мышца её тела была готова взорваться, бросив её на врага.
— Странно, — задумчиво произнёс Ленский. — Не вижу никаких проявлений дара, но чувствую в ней отголоски Бездны.
— Да? — повернулся я к нему. — Я ничего не чувствую.
Видимо, чутьё Ленского к Бездне было гораздо острее моего. Я отметил у себя в голове ещё один пунктик, по которому стоит прокачаться — не могу же я всё время рассчитывать на него.
— Может, это какой-то скрытый дар без видимых проявлений? — предположил я.
Ленский задумался. Хмыкнул.
— Эспер? Возможно, — он неожиданно понизил голос, будто опасаясь, что кто-то может нас услышать. — Только вот эсперов, Володя, отбирают в Корпус Безмолвия ещё раньше, чем они учатся говорить «гу-гу-га-га».
— Прямо таки всех?
— Всех легальных, — Ленский, казалось, ни на шутку насторожился и оглянулся, — Эсперы слишком опасны, чтобы оставлять им хоть какой-то шанс воспользоваться своими способностями против общества. Лучше держать их под особым контролем. По крайней мере Министерство так считает.
— Министерство похоже считает, что под контролем нужно держать всех, — ответил я.
Ленский хмыкнул.
Тем временем безмолвное противостояние на арене, видимо, подходило к развязке — или по крайней мере к обострению, потому что судя по Баранову, терпение у него всё-таки было на исходе, несмотря на его фамилию.
Лена же хищно улыбнулась, видя, как вздулись вены на его висках и на лбу выступила испарина.