Я опустил взгляд на наш наблюдательный пост и увидел, как на смотровой площадке Соколова смотрит в мою сторону через бинокль. Улыбнувшись, помахал ей рукой.
Она широко улыбнулась и помахала мне в ответ и показала бицепс согнув руку в локте.
Да-а-а кстати вот железа тут не хватало…
Но зато была идея…
***
— О, вот это интересно! — задорно вещала Лена, перелистывая страницы журнала наблюдений, который мы нашли в диспетчерской.
Её каштановые волосы колыхались то вверх то вниз. Потому что читала журнал она сидя на моей спине, пока я отжимался. Надо же мне было как-то повышать нагрузку. А тут такой сговорчивый помощник…
— Последняя запись была пять лет назад, — задумчиво произнесла она, — Интересно что поменялось…
— Тридцать! — выдохнул я и опустился на траву.
Лена даже не думала слезать с меня. Она наклонилась к моему лицу и я почувствовал как её упругая грудь уперлась мне в спину.
— Ещё пять, — наклонилась она и прошептала мне в ухо.
Огонь в груди вспыхнул. Да хоть все сто пять!
— Шестьдесят! — распрямив руки выдавил я.
Лена встала и сделав несколько шагов игриво развернулась на одной ноге мне навстречу, а я уже глядел на клочки голубого ясного неба, пробивающиеся сквозь утреннюю серость.
Надо мной нависло её улыбающееся лицо.
— Ты слышал что я сказала? — спросила она насупившись.
Я поднял руку и закрыл пробивающееся сквозь облака солнце ладонью
— Да-а-а, — протянул я.
— И что думаешь?
— У тебя потрясающая улыбка, — невольно ответил я.
— Да я про журнал! — вспыхнула она румянцем, — Чего они так долго не парились насчет этой телеметрии.
— Думаю, что действительно обстановка в стране поменялась, — медленно произнес я. Всё таки решил поделиться мыслями, — Я это заметил ещё в Столице, но в учебке это стало ясно как день. Частые отчеты о новых очагах. И судя по журналам личного состава это был самый крупный набор за пять лет.
— Как раз пост тогда свернули…
— Ага, — согласился я, — Это значит только одно — корпус огнеборцев либо несет потери, либо готовился к чему-то.
— Либо и то, и другое — тихо добавила Лена.
— Возможно они что-то знают, — выдохнул я, поднимаясь.
— Что?
Напрашивался единственный вывод.
— То, что скоро невозможно будет скрывать. И остается только готовиться к этому.
***
Остаток дня мы обходили одну точку с датчиками за другой. Суслики, как самые любопытные местные обитатели ответственно следили, будто по заданию Кожедуба, за выполнением нашей миссии.
Я оглянулся на зеленое море травы, которое открывалось с высоты столба с оборудованием. Оно переливалось оттенками желтого и красного в лучах заходящего солнца.
— Ну что там? — крикнула снизу, страхующая меня Лена.
Я заглянул внутрь коробки с оборудованием полной всевозможных датчиков и плат. Достал из сумки новую игнитовую батарею и вытащив отслужившую свой срок, вставил в разъем питания. Оборудование ожило и ответило мне пестревшими огоньками, сигнализирующими о состоянии датчиков. Какие-то были исправными, какие-то пошли на корм местному зверью или развалились от времени.
Я выписал номера всех неисправных датчиков. С них и начнем, надо бы быстрее их все обойти и заказать у Архипова к ним запчасти.
Это была последняя узловая станция на сегодня. Пора отправляться на наблюдательный пункт.
Наконец под моими ногами вновь была твердая земля.
— Ну как? — спросила Лена.
— Хреново, — покачал я головой, — Полно неисправных. Ну ничего — за этим мы и приехали.
— Ага, — она тепло посмотрела на меня, — Ты устал сегодня. Выспись — я сегодня подежурю.
— Простой усталости не свалить Владимира Пожарского!
Лена улыбнулась.
— Я знаю! — отмахнулась она, — Просто…
Она обернулась к заходящему солнцу. На ее лице снова расцвела улыбка, которую не омрачали даже набегающие тучи.
— Зато закат какой красивый! — заявила она, глядя за горизонт.
Ветер трепал её каштановые волосы, а в синих глазах отражался свет уходящего дня, доносящий до меня аромат апельсинов.
Лена легко сбежала вниз по холму.
— Это точно, — ответил я.
Глава 21
Темнота. Запах гари заполняет лёгкие. Тяжело дышать. Пытаюсь вздохнуть — не могу. Хватаю ртом воздуха, распахиваю глаза. Вокруг меня темнота и гудящая, давящая со всех сторон тишина. Пытаюсь сказать хоть слово, но звук будто растворяется в темноте. Я кричу и ничего не слышу, кроме этого бесконечного гудения. Смотрю на себя, но не вижу своего тела в этой темноте, не чувствую даже его. Не могу вздохнуть, но я не задыхаюсь, не отключаюсь — просто продолжаю попытки, попытки захватить хоть чайную ложку кислорода в этой удушающей темноте, полной гари и дыма, который щиплет мне глаза.