— Всмысле меньше? — спросил Архипов.
— Всмысле настолько больше — что я боюсь проверить насколько.
Ленский и боится?
— Вы представляете, каким могуществом будет обладать тот, кто заберёт его себе? — будто не своим голосом прошептал Полозов.
Он стоял неподвижно, руки и голова его были опущены — он словно зачарован артефактом, висящим перед нами в воздухе.
Латная перчатка медленно вращалась, словно показывая себя со всех сторон. Исходящая от неё аура потусторонней мощи — словно шёпот в голове, одновременно и манила к себе, и… предостерегала от обладания такой силой.
Всё внутри меня говорило о том, что этот артефакт опасен, но в то же время я чувствовал нечто…
Внутри меня.
Там где билось пламенное сердце. Средоточие моего дара.
Там была та часть меня, которая буквально влекла меня к этому артефакту…
«Получи силу» — раздался в моей голове знакомый шепот
Сейчас это были не просто слова. Это был приказ. Приказ того, что стало частью меня. Оно тянуло меня вперед к этому артефакту.
— Вова? — донесся до меня взволнованный голос Лены, будто с расстояния в тысячу километров. Будто из другой жизни.
«Стань тем, кем должен. Освободись!»
Я чувствовал эти слова, весь их вес так же явственно, как чувствовал голод или жажду. Неутолимую. Жгучую. Нестерпимую. Прожигающую мозг насквозь.
— А эти, что тут забыли… — говорит Ленский, откуда-то издалека.
Неизвестно, к чему бы привело меня это наваждение, если бы вдруг с края кратера вниз не скатился Первый отряд Баранова.
Я видел всё покадрово. Будто в замедленной съемке.
Поднимая клубы пепла, кадеты-огнеборцы скатились вниз и, так же как и мы, выстроились перед пьедесталом, над которым висел артефакт.
— Похоже, это мой приз, — донёсся до меня, усиленный динамиками шлема, голос Баранова, эхом отражаясь от стенок моего сознания, — За победу над игнитом. Очаг сам меня пригласил внутрь. Выбрал достойным.
«Это ты достоин», — прошептал голос в моей голове.
Здесь в самом центре очага. Шепот будто доносился отовсюду. Совсем не так как в моем сне. Ему было просто невозможно сопротивляться.
То ли чувства Баранова были настолько притуплены схваткой, через которую прошёл его отряд, то ли он был слишком взбудоражен — однако он даже не почувствовал опасность.
Он стоял завороженно глядя на артефакт. Неуверенно он шагнул вперёд и протянул к нему руку.
«Это ты достоин», — повторил голос, — «Убей. Стань тем, кем должен. Убей. Получи силу».
Так вот что это значило… Вот она сила… Стоит только протянуть руку…
Ярость захлестнула меня с головой. Окрасила мир в багровый. Впрыснула в вены раскаленный метал. Заскребла изнутри, будто дракон рвущийся наружу из холщевого мешка. Не позволю этому выродку Баранову… Обладать тем, что по праву моё!
Чьи-то руки схватили и сжали мою ладонь, уже охваченную пламенем, поглотившим и превратившим армированную перчатку в пепел.
— Не надо…
Как кто-то смеет мне указывать?! Пламя вспыхнуло ярче, но руки не выпустили мою ладонь.
— Не надо, Вова, — тихо прошептала Лена.
В голосе её были и слезы… и боль.
Этот легкий толчок вернул меня в реальность.
Сначала пламя во мне едва шелохнулось.
Какого черта я творю? Черта два я сдамся этому, что внутри.
Капля за каплей пожар в груди начал затихать. Не обжигая, а согревая изнутри. Будто бы не было больше питающей его ярости и жажды.
А осталось только тепло.
Я посмотрел на Лену. Слезы стояли в её глазах. Она тепло улыбнулась смахнув слезы.
Наваждение окончательно отступило. Я улыбнулся в ответ.
Но на лице Лены вдруг отразился ужас.
Я то свою битву выиграл… Но вот Баранов.
— Наконец-то я получу то, что заслуживаю. Получу силу. — хрипло произнес он, — Мой отец наконец увидит. Все наконец увидят… Я сделал всё, чтобы стать лучшим…
Он стоял прямо перед черным пьедесталом.
Баранов занес руку над перчаткой, но затем резким движением сорвал её с пьедестала и надел на правую руку. Лицо его на мгновение искажается. Перчатка словно оживает и впивается в его руку.
Голубой огонь вокруг пьедестала вспыхивает, вырываясь вверх к небесам. Тут же гаснет, словно его завает налетевший порыв ветра.
На мгновение казалось, что ничего не произошло.
— А почему так тихо? — донёсся до меня голос Ленского.
Действительно, мёртвая тишина воцарилась в пепельном кратере. Низкий гул, было заполнивший всё вокруг — затих.