Я подумал о пятидесятидолларовых банкнотах, которые остались в пачке, и почувствовал, что у меня текут слюнки.
– О'кей, – сказал я. – Что дальше?
– Вы все еще продаете?
– По сходной цене, разумеется. Что вы хотите?
– Очень многое, – вздохнул он. – Но стоит ли сейчас этим заниматься? Вот я о чем думаю.
– Конечно, стоит, раз есть такая возможность. Позже – кто знает? – меня может не быть рядом, найдутся другие люди, которые взвинтят цены, что угодно может случиться. – Я сделал паузу, но он продолжал хмуриться и кашлять. – Как насчет Австралии? – предложил я. – Может быть, вы купите Австралию долларов, скажем, за пятьсот? Или Антарктиду? Антарктиду я уступаю по дешевке.
Он явно заинтересовался.
– Антарктиду? Сколько вы за нее просите? Нет, больше покупать в розницу я не буду. Здесь кусочек, там кусочек. Получается слишком дорого.
– Вы, милый, покупаете по бросовым ценам. Оптом обычно дороже.
– А если я куплю оптом? Сколько за все?
– Простите, не совсем понял, – я покачал головой. – Что оптом?
Он сгорал от нетерпения.
– Все. Весь мир. Землю.
– Ого, – сказал я. – Это много.
– Я устал покупать по частям. Назначайте оптовую Вену – я покупаю все сразу.
Я мотнул головой – не утвердительно, не отрицательно, ни да, ни нет. В руки шли деньги, и большие, Но, пожалуй, вот тут-то я должен был рассмеяться ему в лицо и уйти. Однако я даже не улыбнулся.
– Конечно, вы можете узнать эту цену. Но что это значит? Я хочу спросить, что вы, собственно, собираетесь покупать?
– Землю, – сказал он, придвинувшись так близко, что я ощутил его дыхание. – Я хочу купить Землю. Целиком и полностью.
– Только хорошо заплатите. Продам все на корню.
– Я за ценой не постою. Ведь это настоящая сделка. Плачу две тысячи долларов. Я получаю Землю – всю планету – с правами на полезные ископаемые и клады. Идет?
– Вы получаете чертовски много.
– Я знаю, что много, – согласился он. – Но я и плачу много.
– За то, что просите, – не много. Дайте мне подумать.
Это была большая сделка, большой приз. Я не знал, сколько денег ему дали на телевидении, но был уверен, что две тысячи долларов – только начало. Но как назначить разумную цену за мир и не промахнуться?
Я не должен выглядеть на телевидении мелкой сошкой. Надо угадать высшую цену, названную Эксару режиссером.
– Вам действительно нужно все? – спросил я, поворачиваясь к нему. – Земля и Луна?
Он выставил вперед свою грязную пятерню.
– Только права на Луну. Остальное можете оставить себе.
– Все равно это слишком много. За такую кучу недвижимости вам придется выложить больше двух тысяч.
Эксар поморщился и дернулся всем телом.
– Насколько… насколько больше?
– Ладно, давайте без дураков. Дело крупное! Мы ведь не толкуем больше о мостах, или реках, или морях. Вы покупаете целый мир и часть другого в придачу. Придется раскошелиться. Готовьте деньги.
– Сколько? – казалось, его тело так и ходит ходуном под грязным костюмом. Люди оборачивались на нас. – Сколько? – прошептал он.
– Пятьдесят тысяч. И это еще чертовски дешево. Сами понимаете.
Эксар весь обмяк. Его страшные глаза, казалось, запали еще глубже.
– Вы сумасшедший, – пробормотал он упавшим голосом. – Вы не в своем уме.
Он повернулся к двери с таким измученным видом, что мне стало ясно – я хватил через край. Он даже не обернулся.
Я сильно потянул за полу его пиджака.
– Эксар, послушайте, – быстро проговорил я, а он тем временем вырывался. – Я понимаю, что заломил слишком много. На вы можете дать больше двух тысяч. Я хочу знать самую высокую вашу цену. Иначе какого черта я трачу на вас время? И кто еще станет возиться с вами?
Он остановился. Потом поднял голову и закивал. А когда мы пошли бок о бок, я отпустил пиджак. Все началось сначала!
– Ладно. Вы уступаете мне, а я – вам. Поднимем немного цену. Ваше последнее слово! Сколько вы можете дать?
Он поглядел в окно и задумчиво облизал языком грязные губы. Его язык тоже был грязный. Правда! Какая-то грязь, похожая то ли на жир, то ли на сажу, покрывала весь его язык.
– Как насчет двух с половиной тысяч? – спросил он чуть спустя. – Больше не могу. У меня не остается ни цента.
Он был из того же теста, что и я: торгаш до мозга костей.
– Столкуемся на трех тысячах, – не уступал я. – Ну разве это много – три тысячи? Еще каких-то пятьсот долларов! Подумайте, что вы получаете за это! Земля – целая планета – и рыболовство, и полезные ископаемые, и клады, да и к тому же все богатства Луны. Ну как?
– Не могу. Просто не могу. Хотел бы, но не могу. – Он покачал головой, словно стараясь избавиться от своих тиков и подергиваний. – Договоримся так. Я даю вам две тысячи шестьсот. За это вы уступаете мне одну Землю, а на Луне только клады. Полезные ископаемые остаются вам. Я и без них обойдусь.
– Пусть будут две тысячи восемьсот, и берите полезные ископаемые. Они вам наверняка пригодятся. Берите и владейте. Еще двести долларов – и все ваше.
– Не могу я обладать всем. Есть вещи, которые мне не по карману. Как насчет двух тысяч шестисот пятидесяти без прав на полезные ископаемые и клады?
Дело закрутилось. Я это чувствовал.
– Вот мое последнее слово, – сказал я. – Я не могу тратить на это целый день. Предлагаю две тысячи семьсот пятьдесят и ни центом меньше. За это я отдаю вам Землю и право отыскивать клады на Луне. Выбирайте, что хотите.
– Ладно, – сказал он. – Черт с вами – согласен.
– Две тысячи семьсот пятьдесят за Землю и клады?
– Нет, ровно две тысячи семьсот и никаких прав на Луну. Забудем о ней. Ровно две тысячи семьсот, и я получаю Землю.
– Идет, – воскликнул я, и мы ударили по рукам. На том и столковались.
Потом я обнял его за плечи – стоит ли обращать внимание на грязь, если парень принес мне две тысячи семьсот долларов – и мы снова направились в аптеку.
– Мне нужна расписка, – напомнил он.
– Отлично, – ответил я. – Я напишу вам то же самое: я продаю все, чем владею или имею право продавать. Вы сделали удачную покупку.
– А вы неплохо заработали на своем товаре, – ответил он. Теперь он мне нравился. Дергающийся, грязный, какой угодно, – он был свой человек.
Мы подошли к аптекарю заверить расписку, и, честное слово, я никого противнее не видел.
– Сделали хороший бизнес, а? – сказал он. – Не слишком ли погорячились?
– Слушайте, вы, – ответил я. – Ваше дело – заверить. – Я показал расписку Эксару. – Годится?
Он кашлял и изучал расписку.
– Все, чем вы владеете или имеете право продавать. Прекрасно. И, знаете что, напишите о вашей правомочности как торгового агента, о вашей профессиональной правомочности.
Я внес изменения и расписался. Аптекарь заверил расписку.
Эксар вытащил из кармана брюк пачку денег. Он отсчитал пятьдесят четыре хрустящие, новенькие пятидесятидолларовые купюры и положил их на стеклянный прилавок. Затем осторожно взял расписку, спрятал ее и направился к двери.
Я схватил деньги и бросился за ним.
– Может, что-нибудь еще?
– Ничего, – ответил он. – Все. Дело сделано.
– Я понимаю, но мы можем найти еще что-нибудь, какой-то другой товар.
– Больше искать нечего. Дело сделано.
По его голосу я понял, что так оно и есть.
Я остановился и поглядел, как он толкает вращающуюся дверь. Он выкатился на улицу, свернул налево и пошел так быстро, будто чертовски спешил.
Дело сделано. О'кей. В моем бумажнике лежали три тысячи двести тридцать долларов, которые я сделал за это утро.
Но верно ли я действовал? Была ли это действительно высшая сумма, предназначенная мне по сценарию? И как близко я к ней подобрался?
Один из моих знакомых, Морис Барлап, пожалуй, поможет мне разобраться в этом деле.
Морис, как и я, занимался бизнесом, но бизнесом своего рода – он был театральным агентом и дело знал, как свои пять пальцев. Вместо того чтобы сбывать медную проволоку или, скажем, устраивать кому-то участок земли в Бруклине, он торговал талантами. Он продавал группу актеров в горный отель, пианиста в бар, ведущего для театрального обозрения, комика в ночную радиопрограмму.