Она не стала слушать, о чем говорили, сидя за завтраком. Она не видела, как леди Амелия в гневе покинула замок. Целый день Кристи не показывалась на глаза Генриху, который терялся в догадках, что бы это значило. До вечера он так и не отыскал ее, а как стемнело, побрел к пруду. Девушку он увидел сразу: она сидела, закрыв глаза, обхватив руками колени и положив на них свою прекрасную головку. По шагам Кристи догадалась, кто пришел, но никак не отреагировала.
- Вот ты где. Что случилось, голубка моя? Тебя целый день не было видно. Ты устала? - присев рядом и обнимая опущенные плечи, обратился к ней Генрих.
- Скажи, зачем я тебе нужна? - повернув к нему голову, печально спросила Кристи.
- Странный вопрос. А почему тебя это интересует? Я сплю с тобой, потому что мне этого хочется. Ты мне нравишься. Мне нравится целовать твои обиженные губки, ласкать невинные грудки. Продолжить еще? - и принялся подтверждать свои слова действием. Она задрожала, не сумев сдержать предательское возбуждение. Но Генрих не уложил ее на песок, а усадил к себе на колени и покрепче прижал. - Знаешь, Кристи, я был совсем маленьким, когда моя мать разбилась, упав с лошади. Меня выкормила и вынянчила добрая ласковая деревенская женщина. У нее тоже был маленький ребенок, но молока нам хватало на двоих. Мы с ее сыном Гейвином молочные братья. Я познакомлю тебя с ним, когда он вернется из похода (он остался там вместо меня, когда меня ранили, и я вынужден был уехать). Отец меня в детстве не очень баловал, теперь я думаю, что он был прав, не сделав из меня изнеженного капризного сынка. Мы везде были вместе с Гейвином: дрались с деревенскими мальчишками, катались на лошадях, убегали в ночное. Знаешь, как здорово было пасти лошадей, купаться, когда сядет солнце, вместе с ними в озере, а потом сидеть возле костра и печь хлеб. Удержать меня дома, особенно летом, было невозможно, хотя я очень люблю свой замок. Эти холодные серые стены как будто оживают, когда я возвращаюсь из похода. Они, словно живые, разговаривают со мной по ночам, поскрипывая или вздыхая в углах. Не бойся, - посмотрев на пораженную Кристи, прошептал он, - это только мое воображение. Маленьким я рассматривал портреты моих знатных предков, и мне казалось, что некоторые из них смотрят на меня с любовью, а другие с осуждением. Я очень дорожу этим замком, даже не знаю, как бы я себя чувствовал, если бы, не дай Бог, он попал в руки Джеймса.
- А какой он, этот Джеймс?
- Я не люблю говорить о людях плохо, но он не вызывает у меня симпатии. Такой, как он, может нанести удар в спину, даже не задумываясь. Держись от него подальше. Он ничем не брезгует, наделал кучу долгов, проигравшись в карты. Когда я ему об этом напомнил, он взбесился и с разорвал бы меня на части, если бы одолел. У меня предчувствие, что он когда-нибудь попытается завладеть замком и, что греха таить, всем, чем владеет мой отец.
- О, Господи, Генрих! Ведь он не посмеет причинить тебе вреда? Он не попытается тебя убить? Если я правильно поняла, после тебя единственным наследником будет он?
- Да, если у меня не будет детей. Ну, что ты так испугалась? Я могу постоять за себя. Мне не впервой обороняться. На меня не раз нападали (слишком многим я переходил дорогу), но всегда получали то, чего заслуживали. Пока, как видишь, я жив и здоров. Так что не бойся и отдохни. Ты ведь всю ночь не спала и целый день на ногах. И хотя мне очень хочется любить тебя, я потерплю, - поднявшись, он подхватил притихшую Кристи на руки и без усилий понес к уснувшему замку.
Генрих лежал на кровати, сон не шел. Как ему хотелось признаться, что любит, что Кристи единственная женщина, которая волнует его. Черт! Неужели он совсем потерял голову, что готов жениться на служанке? Жениться?! Отец вряд ли одобрит это, а вся родовитая знать отвернется от него. Что же делать? Как вырваться из замкнутого круга? Но то, что он никогда с ней не расстанется, Генрих знал наверняка. Таких женщин, как Кристи, не бросают и не забывают. Утром он поговорит с отцом, расскажет ему о своей любви, о том, что не может жить без этой девушки. Провались все состояние и все титулы, если ее не будет рядом! Приняв твердое решение, он уснул.
- Генрих! Генрих! Проснись же! - Кристи изо всех сил трясла его.
- Что? Что, черт возьми, случилось! - прорычал он, сев на кровати. - У нас пожар? На нас напали?
- Хуже, Генрих! Твой отец... - и она, не сдержавшись, зарыдала, - о, мне так жаль!
- Отец! - Генрих соскочил с кровати, накинул халат и босиком бросился из спальни.
- Он в библиотеке! - не поспевая за ним, прокричала вслед девушка.
Прыгая вниз через три ступени, Генрих ворвался в библиотеку и замер в ужасе, уставившись на безжизненное тело отца.
- Лекаря! Где лекарь? - закричал он во все горло и кинулся к отцу. Как только он дотронулся до свисавшей с кресла руки, то понял, что лекарь уже ничем не поможет. Слезы катились по щекам, когда Генрих в последний раз обнимал уже остывшее тело. Он давно догадывался, что отец болен гораздо серьезнее, чем сам признавал это, до последнего занимаясь делами поместья и не позволяя уложить себя в постель. И вот теперь его не стало.
Графа Блэквуда старшего отпели и похоронили в фамильном склепе, который находился неподалеку от местной церквушки, также принадлежавшей покойному.
Поверенный семьи оглашал завещание, составленное отцом Генриха.
"Я, граф Блэквуд, в здравом уме и твердой памяти завещаю все свое состояние, а также замок Блэквуд и прилежащие к нему земли со всеми постройками и людьми своему сыну и единственному наследнику Генриху Блэквуду.
Обязательное условие наследования: по достижении сыном возраста тридцати лет он обязан жениться на Амелии Браун, как было сговорено с ее отцом, если не полюбит и не женится до этого времени.
Поместье Блэкстоун и годовую ренту в десять тысяч золотых монет я завещаю своему племяннику Джеймсу.
В случае смерти моего единственного наследника Генриха Блэквуда все состояние переходит к его кузену Джеймсу Блэквуду".
Генрих сидел, опустив голову, поэтому не мог видеть злорадно вспыхнувших глаз кузена, иначе он задумался бы над последними словами завещания, за которые мог поплатиться жизнью.
Глава 4
Кристи молча бродила невдалеке от беседки, она не решалась войти в дом, где, как ей казалось, витает дух хозяина поместья. Она знала, что приехавший мужчина сообщает всем последнюю волю покойного. Тяжело было встретиться с Генрихом, а Амелию вообще видеть не хотелось.
- Так и думала, что застану тебя шатающейся без дела. Что-то Генрих совсем распустил своих служанок. Но ничего, в скором времени я все возьму в свои руки.
- Значит ли это, что в ближайшее время вы выйдете замуж за Генриха?
- Естественно! Ах, да! Ты же не знаешь, что сказано в завещании.
- Думаю, как служанке, мне это знать не положено, - и она, не скрывая своего отношения, прямо посмотрела в глаза разволновавшейся Амелии.
- Генрих неуправляем. По завещанию, он лишится наследства, если не женится на мне в ближайшее время. Конечно, он может быть настолько безрассудным, что поначалу решит, будто ты ему дороже всего. Но ведь ты понимаешь, что когда он одумается, я имею в виду, охладеет к тебе, то будет сильно страдать, потому что уже никогда не сможет владеть этим замком. А Генрих очень любит его, он не сможет жить без всего того, что сейчас его окружает. Ты обязана исчезнуть из его жизни. Если любишь его, а я думаю, так оно и есть, подумай, в первую очередь, о нем. Если он лишится наследства, то все достанется Джеймсу. Генрих не переживет этого. Так что будет лучше, если ты оставишь его.
- Хорошо! - твердым голосом согласилась Кристи, поражаясь своей храбрости (ведь ей придется навсегда потерять любимого), - но он не позволит мне уйти, я его собственность. Вы должны мне помочь. Надо тайком выехать отсюда, а когда я буду за пределами поместья, то скроюсь так, что он меня не найдет. Доставьте меня в одну деревню, я назову ее, когда вырвусь отсюда. Меня больше ничего здесь не держит, я готова. Идите и прикажите подавать лошадей.
Амелию поразило, с каким гордым видом эта рыжая служанка разговаривала с ней. Она держалась так, что любая знатная дама могла бы позавидовать: ни слез, ни мольбы, ни причитаний, а ведь ее ждало неизвестное будущее. Леди Браун, не оглядываясь, поспешила в замок. Наскоро простившись с гостями и Генрихом, она, довольная, что выиграла поединок, села в повозку и приказала гнать быстрее. Кристи к тому времени уже сидела в повозке, проскользнув туда так, что даже кучер не заметил.