Не один Спархок испытывал затруднения, глядя на Сарсос и его обитателей. Судя по лицу сэра Бевьера, он был раздражен еще сильнее прочих. В его глазах читалось потрясение - и даже гнев.
- Слыхал я как-то одну историю, - обратился к нему Улаф в той обезоруживающей манере, которая яснее всяких слов говорила о том, что сэр Улаф намерен высказать свою точку зрения; впрочем, это было одно из главных свойств сэра Улафа - он раскрывал рот в основном для того, чтобы изложить свою точку зрения. - Так вот, собрались как-то дэйранец, арсианец и талесиец. Дело было давно, так что все они говорили еще на своих родных наречиях. Так или иначе, они заспорили о том, на котором из этих наречий говорит Бог. В конце концов они решили пойти в Чиреллос и попросить архипрелата, чтобы он задал этот вопрос самому Богу.
- И что же? - спросил Бевьер.
- Что ж, всем известно, что Господь всегда отвечает на вопросы архипрелата, так что очень скоро они получили ответ, и их спор был улажен раз и навсегда.
- Ну, и...
- Что - "ну и"?
- На каком наречии говорит Бог?
- На талесийском, Бевьер, а как же иначе? Всем это давным-давно известно. - Улаф был из того сорта людей, которые способны говорить такое с совершенно невозмутимым видом. - Это, впрочем, неудивительно. До того, как заняться делами вселенной, Господь был генидианским рыцарем. Бьюсь об заклад, ты этого не знал, верно?
Бевьер мгновение непонимающе таращился на него, а затем рассмеялся с некоторым смущением.
Улаф глянул на Спархока и едва заметно подмигнул. В который раз Спархок вынужден был отдать должное своему талесийскому другу.
У Сефрении был в Сарсосе свой дом, и это оказалось еще одной неожиданностью - прежде всегда казалось, что она не владеет, просто не может владеть никаким недвижимым имуществом. Довольно большой дом располагался в глубине парка, где кроны гигантских древних деревьев осеняли холмистые лужайки, клумбы и искрящиеся на солнце фонтаны. Как и все здания в Сарсосе, дом Сефрении был из мрамора, и внешний вид его казался странно знакомым.
- Ты сплутовала, матушка, - укоризненно заметил Келтэн, помогая Сефрении выбраться из кареты.
- Прошу прощения?..
- Твой дом в точности повторяет храм Афраэли, который мы видели во сне на острове. Даже колонны вдоль фасада точь-в-точь такие же.
- Полагаю, ты прав, дорогой, но здесь это в порядке вещей. Все члены Совета Стирикума похваляются своими богами. Этого от нас ждут, и не поступай мы так, наши боги сочли бы себя задетыми.
- Ты - член Совета? - изумился Келтэн.
- Конечно. Я ведь, в конце концов, верховная жрица Афраэли.
- Немного странно, что стирик из Эозии входит в правящий Совет города в Дарезии.
- А почему ты решил, что я из Эозии?
- А разве нет?!
- Конечно, нет - и наш Совет правит не только Сарсосом. Мы принимаем решения, обязательные для всех стириков, где бы они ни были. Может быть, войдем? Вэнион ждет нас.
Она провела их по мраморной лестнице к широким, покрытым искусной резьбой бронзовым дверям, и они вошли в дом.
Здание было выстроено квадратом вокруг внутреннего дворика, где посредине пышного сада бил мраморный фонтан. Вэнион полулежал в мягком кресле неподалеку от фонтана, устроив правую ногу на горе подушек и с отвращением посматривая на забинтованную лодыжку. Его волосы и борода стали совершенно белыми, и вид у него был весьма почтенный, однако морщин на лице совсем не осталось. Конечно, заботы, тяготившие его, исчезли, но вряд ли это объясняло происшедшую в нем поразительную перемену. Даже следы тяжкого бремени мечей, которые он когда-то забрал у Сефрении, загадочным образом исчезли. Спархок еще никогда не видел лицо Вэниона таким молодым. Увидев их, Вэнион опустил свиток, который перед тем читал.
- Спархок, - сказал он раздраженно, - где тебя носило?
- Я тоже рад видеть вас, милорд, - ответил Спархок.
Вэнион резко глянул на него, но тут же рассмеялся с некоторым смущением.
- Кажется, я выразился слегка невежливо?
- Капризы, милорд, - сказала Элана. - Чистой воды капризы.
Затем она отбросила прочь королевское достоинство и, подбежав к Вэниону, обвила руками его шею.
- Мы недовольны вами, лорд Вэнион, - объявила она горячо и наградила его звучным поцелуем. - Вы лишили нас своего совета и своего общества в час, когда мы больше всего в вас нуждались. - И снова поцелуй. - В высшей степени невежливо было покинуть нас, не испросив на то нашего разрешения. - С этими словами Элана вновь поцеловала Вэниона.
- Я осыпан упреками или милостями моей королевы? - спросил он, явно смутившись.
- Всего понемножку, милорд, - пожала плечами Элана. - Я решила сберечь время и сразу позаботиться обо всем. Я очень, очень рада видеть тебя, Вэнион, но я сильно горевала, когда ты покинул Симмур крадучись, словно вор в ночи.
- На самом деле мы никогда так не поступаем, - педантично уточнил Стрейджен. - Когда что-то украдешь, нельзя бросаться в глаза, а красться в ночи значит привлекать к себе внимание.
- Стрейджен, - сказала королева, - заткнись.
- Я увезла его из Симмура, чтобы спасти ему жизнь, - сказала Сефрения. Он умирал, а я была в некотором роде лично заинтересована в том, чтобы он остался в живых. Поэтому я увезла его туда, где могла заняться лечением. Пару лет я нещадно приставала к Афраэли, и наконец она сдалась. Я могу быть очень настойчива, когда добиваюсь чего-то нужного, а Вэнион был мне очень нужен.
Сейчас Сефрения не делала ни малейшей попытки скрыть свои чувства. Невысказанная любовь, годами существовавшая между нею и магистром пандионцев, теперь стала явной. Не пыталась Сефрения скрыть и то, что было невиданным позором в глазах и эленийцев, и стириков. Она и Вэнион открыто жили в грехе и не проявляли по этому поводу ни малейшей тени раскаяния.
- Как твоя лодыжка, дорогой? - спросила она.
- Опять распухает.
- Разве я не говорила тебе, чтобы ты прикладывал к ней лед?
- У меня не было льда.
- Так сделал бы его, Вэнион. Ты же знаешь заклинание.
- Лед, который я сотворяю, не такой холодный, как твой, Сефрения, пожаловался Вэнион.
- Эти мужчины! - воскликнула она с преувеличенным возмущением. - Дети, настоящие дети! - И поспешно отправилась на поиски тазика.
- Ты уловил, Спархок? - спросил Вэнион.