Студент задумался. И вправду, не опоздали ли? Может быть, следовало начать восстание девятого июня?
— Ты можешь иметь любые убеждения. Я люблю людей с характером. Но ты должен понять, что никто не позволит тебе эти убеждения использовать для свержения существующего в стране строя. Ты должен решить: или — или.
— Раз я здесь, в вашей тюрьме, значит, решил.
— Это ясно, но, чтобы выйти отсюда, надо иметь какое-то основание.
— Предлагаете мне стать предателем?! — зло сказал Владо. Лицо его искривилось от презрения, а пальцы сжались в кулаки.
— Этого я тебе не предлагаю, потому что узнал твой характер. На это ты не пойдешь. Ты идеальный парень, и оставайся таким. Но чтобы выпустить тебя на свободу, нам надо иметь гарантию, что больше не будешь проводить учений. — Начальник рассмеялся, и лицо его снова стало добродушным.
— Не будешь организовывать повстанческих групп. Одним словом, не будешь проводить вооруженных операций против власти.
Студент искоса посмотрел на начальника. Вспомнил о Ките.
— Только на таких условиях я могу на свою ответственность освободить тебя. К тому же ты и сам говоришь, что не занимаешься политической деятельностью, а только проповедуешь идеи. Так вот, проповедуйте их самим себе и не превращайте их в оружие против власти.
— Что же вы требуете от меня за освобождение? — Владо задал свой последний вопрос, хотя знал, какой последует ответ.
— Подпишешь обязательство, что не будешь участвовать в восстании, и все.
— Да… — Студент рассмеялся. — А мои товарищи? Как вы знаете, я сижу не один. И не хотел бы выйти из тюрьмы без них.
Начальник окончательно понял, почему его дочь влюбилась в этого парня. Он действительно может пленить своими качествами — готовностью к самопожертвованию и чувством товарищества. Свободы для одного себя он не хочет. Его жизнь — это жизнь для других. Такой характер не может не покорить сердце девушки, несмотря на то, что ее отец — враг юноши-коммуниста! Отец Киты поднялся из-за стола и сказал примирительно:
— Выпущу и других, если откажутся от участия в восстании. Только не всех сразу, а по-одному.
— Хорошо, я подумаю и дам ответ…
Внизу, у входа, юношу ждала Кита. Уже по выражению лица Владо она поняла, что он и отец договорились, и кивнула усатому стражнику, словно говоря: «Не суйся, оставь нас одних!» И когда полицейский удалился, Владо провел рукой по волосам девушки, поцеловал ее:
— Спасибо тебе. До вечера!
Вечером Владо выпустили из подвала. Кита ждала его. Молодые люди что-то сказали друг другу, пожали руки и расстались. Она пошла своей дорогой, он — своей.
Арестованные решили, что обязательство подпишет только один Владо, чтобы выйти на свободу, а они останутся под арестом. Он выполнил это решение. И у начальника теперь уже было основание освободить студента. Прощаясь с Владо, он сказал: «Мой тебе совет — исчезни отсюда. Поезжай в Софию. Ведь у тебя еще остались несданными экзамены. Отправляйся куда хочешь, но только здесь не появляйся, чтобы тебя во что-нибудь не втянули…» Так сказал начальник, а Владо понял, что этим отец Киты добивается двух целей. Во-первых, будет доказано, что Манчев больше не занимается политической деятельностью. Сознание своей победы принесет начальнику удовлетворение. И, во-вторых, студент исчезнет с глаз дочери, что даст ему, как отцу, успокоение. Кита добилась своего. Он выполнил просьбу — проявил человечность к ее другу. Скроется Владо, дочь, как и все девушки ее возраста, охладеет к нему и станет смотреть на других. Будучи уверенным, что он достиг своей цели, околийский начальник выпустил студента. Вздох облегчения, вырвавшийся из груди отца Киты, означал удовлетворение.
Очутившись на улице, Владо был буквально ослеплен ярким солнечным светом. Он зажмурился, покачнулся и почувствовал слабость. Стражники выпустили Владо за ограду, и он поторопился уйти из города. Юноша не сразу решил, что предпринять. Прежде было несколько домов, в которых его с удовольствием приютили бы, но, где сейчас их хозяева — он не знал. Владо перебрал в уме всех — старых и молодых, девушек и парней, у которых ночевал, с которыми проводил собрания, встречи. Но сейчас здесь оставаться было нельзя.
Выйдя за черту города, он направился к большому мосту. Обернувшись к окутанному пылью городу, заметил вблизи на склоне полянку. Спустился к ней, лег на спину и, раскинув руки, стал вспоминать, что говорили товарищи: «Воспользуйся случаем, выходи и берись за дело!» По этому вопросу споров не было. Но в сердце юноши родились сомнения, и он спросил товарищей: «Как вы думаете, что мне теперь делать с девушкой? Повернуться и уйти?» И сразу же послышался откровенный ответ: «А на что она тебе? Что с ней будешь делать? Любовь крутить? С этой буржуйкой?» В подвале сидели товарищи постарше, с большим опытом. Они горячо доказывали неправомерность его чувств. «Мы должны хранить свои идеи в чистоте, как знамя!» И юноше пришлось замолчать. Хотелось возразить, но он не находил слов, хотя и не соглашался с товарищами. Его терзали угрызения совести, хотелось бороться за свое чувство. Собственно, почему он не имеет права встречаться с этой девушкой? Ему вспомнились случаи из книг и жизни. И перед тем как его вызвали, чтобы сообщить об освобождении, Владо собрал возле себя товарищей как бы на суд, товарищеский суд над своей любовью.