— Околийским начальником займусь я сам. Вот его пистолет. Он сам его передал, и ему незачем бежать.
— Но ведь он много знает и может скрыться, если мы не поймаем его.
— Ему сообщено, чтобы явился добровольно и сдался нашим властям. — Владо посмотрел на Киту. — И я уверен, что он явится. А вы задержите всех фашистов — блокарей, цанковцев, кубратистов.
Девушка подождала, пока выйдут повстанцы, и обняла Владо. Это было первое объятие после победы восстания. Кита вернулась домой.
— Папа дома? — спросила она у матери.
— Что он, сумасшедший! — огрызнулась мать.
— Скажи, где он прячется. Хочу поговорить с ним.
— Не твое дело! — Мать пристально посмотрела на дочь. В ее широко раскрытых глазах появился испуг.
— Он должен сдаться, если хочет остаться в живых.
У матери потемнело в глазах. Она не смогла произнести ни слова. Кита попыталась объяснить ей все:
— Неужели ты не понимаешь, что все переменилось? Того, что было, уже больше не будет. И какой смысл ему прятаться? Просидит где-нибудь день, два, три, неделю, а потом его все равно поймают. Вытащат из какого-нибудь погреба, как крысу, и тогда уж никто не сможет гарантировать…
— Как ты можешь говорить такое? — Мать расплакалась. — Бессердечная! Отца, который так баловал тебя, не жалеешь. Он любил тебя больше всех, а ты…
— Вот и хочу спасти его, потому что люблю. Если не сдастся, его сочтут опасным, врагом революции, и тогда каждый может застрелить его.
— Вот, вот, вместо ласковых слов из твоих уст только и слышишь — застрелить, убить…
— Но ведь это же восстание, мама! Люди столько боролись, страдали. Земля напоена их кровью. Чего же ты от них хочешь? И кто пострадает? Он! Будет защищаться — конец! Поэтому-то он и должен прийти и сдаться по своей воле.
— И ты, глупенькая, веришь, что его простят? Те, кого он арестовывал?
Мать не договорила. От страха сжавшись в комок, прошептала:
— Больше его не увидишь. Зароют где-нибудь. И не узнаешь, где его могила.
— Коммунисты никого не убили. Скажи, кто в городе убит? В сражении — другое дело. Сейчас они борются, чтобы укрепить свою власть, а противников только задерживают и изолируют. Если отца продержат в управлении, это будет безопаснее всего. Так мне сказали знающие люди, и поэтому не скрывай, где он прячется, чтобы я могла пойти к нему и все рассказать. Или, если хочешь, иди ты.
— Я продавать своего мужа не стану, а ты…
Кита молчала. Ее испугала мысль, которая так мучила мать. А что, если правда кто-нибудь войдет в арестантскую и убьет отца? Это ведь восстание! Владо не может все контролировать, не может стоять, как часовой, перед дверью в подвал и каждому, кто придет, говорить: «Начальника не трогайте. Я отвечаю за него». К тому же он не самый главный, есть люди поглавнее его. И вот не могут ли те, самые главные, пока Владо сражается, решить привести приговор в исполнение? Вернувшись, он, конечно, возмутится: «Что вы сделали, товарищи? Почему поторопились?» Но такое возможно только в случае, если бы не было ее. Она все время будет начеку, будет бегать то домой, то в управление и, почувствовав неладное, сразу обратится за помощью к Владо. Пойдет на станцию, где ведутся бои, разыщет его там. Владо сразу пошлет записку с ней или с курьером. Если же отца поймают где-нибудь с оружием, несчастье уже нельзя будет предотвратить. Поэтому Кита снова обратилась к матери:
— Пойми, что все это я делаю ради него. В каком селе он, скажи?! Не бойся, меня пропустят. Со мной ничего не случится.
Мать металась по комнате, не зная, что делать. В углу горела лампадка. Мать остановилась перед иконой и посмотрела на дрожащий огонек.
— Если не веришь мне, пойдем вдвоем. Идем, господь нам не поможет. — Кита потянула мать. — Скорее, нельзя терять ни минуты.
— Я не могу, я не могу, — кричала мать.
— Тогда скажи, где отец. Я пойду одна, а ты стой перед своей лампадой.
Мать долго сопротивлялась. Страх не позволял ей уступить просьбам дочери. Она пришла в себя только после полудня, когда на станцию прибыл эшелон с правительственными войсками, которые свергли народную власть.
— Вот видишь, глупышка, — сказала она дочери, — если бы отец сдался, они убили бы его! Я словно чувствовала.
После того как в город вступили войска, повстанцам пришлось укрыться в окрестных селах. Мать Киты думала только о муже, а дочь тревожилась еще и о Владо, командире повстанческого отряда, который не смог отразить внезапного удара врага и оставил город. Что он сейчас делает? Где находится? Артиллерия обстреливала со станции склон горы, господствовавшей над городом. Не угодит ли какой-нибудь снаряд в него? Отец теперь в безопасности, но почему должен погибнуть он, ее Владо? Все произошло как-то неожиданно. Прибытие войск и отступление повстанцев вызвали у Киты и радость, что отец спасен, и страх, что любимый человек может погибнуть.