— На передовой, лейтенант, не в лазарете, Там тяжело, вы вон какая хрупкая.
Людмила действительно выглядела еще совсем подростком. Высокая, стройная, из-под пилотки выбиваются светлые волосы, лицо красивое, даже слишком красивое в этой суровой обстановке.
— Товарищ полковник, это мне известно... Я только что из операционной, и меня там ждут.
— Вы серьезно хотели бы воевать на передовой?
— Я тогда не шутила. Но мне приказали быть в лазарете, и я подчинилась.
— Так, понятно, — полковник прошелся по хате. — А если вам предложат нечто иное, еще более трудное, вы согласитесь?
— Безусловно...
Полковник остановился перед Людмилой.
— Вам придется остаться в тылу врага. Без глубокой разведки армия побеждать не может. Поживите в своих Высочанах, потом поступите на работу к немцам. Ну, а конкретно с вами будут говорить... Вы что — против?..
— Просто все очень неожиданно. Я даже не попрощалась со своими.
— И очень хорошо. Мы должны вас подготовить к работе как следует.
— Благодари? вас, товарищ полковник. Я постараюсь...
В ту ночь Людмила долго не могла уснуть. На чердаке, где ее поместили, все еще было душно. Пахло смолой от новой крыши из сосновой дранки. Где-то под стрехою в гнездах сонно чирикали воробьи, а с улицы долетал гомон, цоканье подков и натужный скрип колес.
Все произошло нежданно-негаданно и не совсем так, как когда-то думалось. Там, у полковника, она сказала, что постарается, и, значит, согласилась стать разведчицей. Но мечтала она о другом. Об открытых боях на тачанке, о самолетах-истребителях, о рейдах по тылам врага — обо всем том, что видела в кино, читала в книгах и газетах. Ее смутили слова полковника: "Потом поступите на работу к немцам". Как же это так, пойти на работу к врагу? В книгах о таком не писали. Там все было наоборот: враги подло использовали нашу притупленную бдительность, устраивались на, работу и шпионили, Так это же враги!.. А мы советские люди.
Людмила старалась найти пример из книг или из кинофильмов, который помог бы ей оправдать свое поступление к немцам на работу. Однако напряженная память подсовывала иных героев, иные поступки, смелые, независимые, которые никак не подходили к ее будущей работе. Ей придется лгать, притворяться, скрывать свои сокровенные мысли, изменять себе, своим чувствам, всему святому, чем она гордилась, во что верила, чем жила.
Будущее казалось ей таким непроглядным, как и эта тьма на чердаке, Людмила испугалась и подумала: "Завтра откажусь. Пусть посылают в обычную разведку, только не к немцам на работу".
Решение было твердое, и Людмила постаралась уснуть. Кажется, она задремала, потому что очнулась от чьего-то голоса и услышала лишь конец фразы: — ...ну его, а мы рисковали.
Кто-то другой зло и раздраженно проговорил:
— Сволочь... Гитлеровский выкормыш. Попал бы он в мои руки, сказал бы...
— Э-эх, чудак. Что он скажет, если так воспитан. Говорит, рад умереть за фюрера, а ты...
— Кто разрешил курить? — оборвал их разговор чей-то начальнический голос.
— Мы ведь курим в кулак.
— Все равно нельзя. Демаскируете...
Там, внизу, сразу стало тихо. Людмила, лежа на спине, смотрела в черноту, густую и вязкую, как патока.
"Нет, отказаться уже нельзя,— подумала она.— Дала согласие, а теперь назад. Стыдно. Да и чего я испугалась? Это ведь все равно что в подполье работать. А на работу к ним можно и не идти".
4
Отто Витинг ехал в открытой машине, которую вел белобрысый коренастый шофер. Дорога чуть курилась, за машиной стлался легкий беловатый шлейф пыли, который относило на зеленые поля.
Витинг сидел на заднем сиденье, поглядывая, как на ветровом стекле, перед лицом шофера, раскачивается, подскакивает на резиновой ниточке Санта-Клаус — потешный краснолицый гномик. Санта-Клаус приносит счастье — так говорят люди, и Витинг радовался этой примете. Его увлекала и быстрая езда, и прозрачные, пронизанные солнцем дали, и что-то еще, что должно было встретить его в конце этого путешествия.
Война с Россией, которую тайно ожидали, о которой говорили в штабах, на некоторое время ошеломила его. Так бывает, когда прыгнешь в холодную воду.
Нет, он, Витинг, как и положено солдату и члену национал-социалистской партии, ни минуты не сомневался, что война принесет победу — фюрер все рассчитал. И все же страшила эта загадочная, огромная, как океан, красная Россия.
Теперь, когда германские войска победно идут по вражеской земле, Витинг хотел бы забыть о своих первых чувствах. И все же лучше, что он не там, где грохочут пушки.