В прежние годы Кесри и сам от души праздновал Холи, однако нынче ему было совсем не до гулянки. В Квартал сипаев он отправился вместе со своей группой солдат и, стараясь не спускать с них глаз, наскоро выпил лишь одну кружку бханга. Но разве за всеми уследишь, когда вокруг тьма-тьмущая народу? На вечерней перекличке, о которой возвестил колокол, обнаружилась нехватка шестерых бойцов. Расследование выявило, что четверо из них, перебрав бханга и ганджи, просто утратили способность к передвижению, но двое сгинули бесследно. Извещенный об этом оперативный отдел тотчас выставил посты на дорогах и перепутьях.
Кесри сомневался, что двум юнцам, не достигшим и двадцати лет, достанет ума осуществить задуманное. Так и вышло: беглецов взяли на паромном причале.
На совещании у капитана Ми было решено, что дезертиров предадут военно-полевому суду и обвинитель, в острастку другим, потребует высшей меры наказания — смертной казни. Однако не менее важно было выяснить причину дезертирства и наличие сообщников в батальоне. Капитан Ми распорядился, чтобы Кесри допросил беглецов.
Показания арестованных, допрошенных раздельно, почти во всем совпали. Недовольства их, главное из которых касалось размера жалованья, были знакомы. Известие, что в походе денежное содержание индийских военных будет меньше, чем у англичан, вызвало взрыв негодования, Кесри и сам этому был отнюдь не рад.
Неравенство выплат уже давно задевало сипаев. Довод военного министерства — англичанам платят больше, поскольку им приходится служить на чужбине, — мало кого убеждал. И сейчас лицемерность его стала явной: Китай — чужбина для тех и других, так почему же белые получают больше индусов? Однако ропотом все и закончилось — никто не желал напрашиваться на трибунал.
Вторым номером в списке недовольств дезертиров было устаревшее оружие. Отказ в выдаче новых мушкетов они посчитали унижением их солдатского достоинства. Сей факт вскормил еще одно подозрение: прошел слух, будто суда для транспортировки индийских частей — тоже старье и вряд ли выдержат шторм. Кроме того, ходили пересуды о том, что в случае нехватки провианта все продукты отдадут белым солдатам, а индусам предоставят выбор: жрать картошку и прочую дрянь или подохнуть от голода и болезней.
Обо всем этом Кесри знал, но дезертиры упомянули еще кое-что, ставшее для него полной неожиданностью, — в батальоне циркулировали разговоры о дурных предзнаменованиях и знаках, якобы астролог предрек корпусу гибель, а пурохит объявил бенгальских волонтеров проклятыми.
Кесри обеспокоился: никто не доложил ему об этих толках, что лишь доказывало, как сильно они подействовали на сипаев. Будь в роте этакий Пагла-баба, он бы держал хавильдара в курсе всех солдатских разговоров, а также сумел найти иное толкование знакам, чтобы ободрить бойцов. Вот потому-то в регулярных частях всегда имелся свой отшельник — незаменимая фигура в подобных ситуациях. Однако бенгальские волонтеры — не кадровое подразделение, но пестрое сборище на один поход, и никакой гуру или садху не успеет прижиться в их среде.
На вопрос о зачинщиках, соучастниках и заговорщиках беглецы не ответили. Они молчали, когда их спрашивали, кто их подстрекал к побегу и вообще вел разговоры о дезертирстве. Жестокое избиение не дало результата, и упорное молчание арестантов лишь подтвердило, что подобные разговоры имели место.
Один дезертир оказался дальним родственником Кесри со стороны жены, он был родом из деревни неподалеку от Наянпура. По завершении допроса в кровь избитый парень напомнил об их родстве, повалился наземь и, обхватив колени Кесри, взмолился о пощаде.
Окажись я в его шкуре, подумал Кесри, и я бы, наверное, решил сбежать. Только действовал бы по-умному, а не так безмозгло. Мысль эта распалила в нем злость, и он отбросил руки парня.
— Дарпок аур муракх ке ка рахам? Разве трусы и дураки заслуживают милосердия? Знай, ты сам во всем виноват.
Разумеется, дезертиров приговорили к расстрелу. Капитан Ми решил, что приговор приведут в исполнение солдаты его роты, и поручил Кесри отобрать стрелков. Наведя справки, тот намеренно назначил приятелей осужденных в расстрельный взвод и взялся лично командовать казнью. Гадко, но иначе нельзя.
18 марта 1840
Хонам
Пока Джоду не появился на моем пороге, я даже не предполагал, что наша встреча так сильно меня растрогает. В общем-то, мы не были друзьями, нас ничто не сближало — ни семья, ни вера, ни даже возраст, поскольку он много моложе меня. Нас свел побег с «Ибиса», но и тогда вместе мы провели всего пару дней, борясь за выживание на острове Большой Никобар, к которому вынесло наш баркас. Затем пути наши разошлись: мы с А-Фаттом отправились в Сингапур, а Джоду, Калуа и серанг Али наняли лодку до порта Мергуи, что на бирманском побережье Тенассерим.