Через пять дней пути по носу судна показался северный берег Цейлона. Едва он завиднелся, как в душе Ширин вспыхнула невнятная тревога: сдержит ли Задиг-бей свое обещание, сядет ли на корабль? Никаких оснований для беспокойства не было, Вико заверил, что часовщик человек слова, но вот же втемяшилось в голову: что-нибудь пойдет не так и господин Карабедьян не появится.
Когда на горизонте возник Коломбо, Ширин поспешила на квартердек, надеясь рассмотреть город. Но ее ждало разочарование: несмотря на славу знаменитого порта, островная столица не имела удобной гавани, и корабли бросали якорь на внешнем рейде, куда подходили флотилии лодок, забиравших груз и доставлявших провизию.
Коломбо виделся далеким размытым пятном, что только подогревало беспокойство. С палубы Ширин обшаривала взглядом каждую портовую шлюпку, подходившую к судну, и облегченно выдохнула, лишь когда на носу одной из них наконец-то увидела Задиг-бея.
Однако теперь ее охватила иная тревога: что скажут люди, прознав, что встреча с часовщиком отнюдь не случайна? Ширин поспешила в свою каюту, где засела надолго. Позже, столкнувшись с Задигом, она изобразила удивление и переполнилась благодарностью, когда ей подыграли:
— И вы здесь, биби-джи? Надо же, какое совпадение!
Они прошлись по палубе, Ширин выразила признательность за поддержку, но в ответ часовщик рассмеялся:
— Поверьте, я не притворялся, биби-джи. Мое изумление было неподдельным.
— Но почему? Вы же знали, что я на этом корабле.
— Честно говоря, я сомневался, что вы одолеете все препоны. И потом, я не ожидал увидеть вас такой — улыбчивой, без накидки, в европейском платье.
Ширин покраснела и поспешно сменила тему, спросив, нет ли свежих новостей из Китая.
— Имеются, биби-джи, — улыбнулся Задиг. — Я списался со своим другом в Макао и попросил подыскать вам жилье. Днями я получил ответ, теперь могу вас обрадовать: нашелся замечательный дом в центре города.
— Правда? А кто он, ваш друг?
— Фамилия его Чиннери, прозвище Дрозд.
— Он обитает в Макао?
— До недавнего времени жил там, но сейчас перебрался на Гонконг, где помогает знакомым натуралистам в устройстве питомника.
Вскоре «Лань» продолжила свой путь. Ширин и Задиг частенько прогуливались вдвоем, и однажды часовщик сказал:
— Знаете, биби-джи, вот на подобных прогулках по палубе «Каффнеллса» мы и подружились с вашим покойным мужем. Бахрам-бхай обожал такие променады.
Ширин услышала о том впервые. Казалось несправедливым, что Задиг столько всего знает о ее муже и семье, а вот о нем-то ей почти ничего не известно.
— Расскажите о Коломбо, — попросила Ширин. — Там живут ваши дети?
Шагая рядом, Задиг заложил руки за спину.
— Да, сын и дочь, они уже взрослые и подарили мне внуков, это и есть вся моя семья.
Они подошли к правому борту и, опершись на поручни, посмотрели вдаль. Задиг смущенно прокашлялся.
— Вообще-то я сказал неправду. В Египте, на моей родине, у меня есть другая семья и другие дети.
Ширин подумала, что ослышалась.
— Другая семья? Что-то я не пойму. То есть вы женаты не первым браком?
— Да… но все не так просто.
— Поясните?
— Вот как оно было. Совсем юнцом меня оженили на моей кузине. Брак этот устроили наши родные, исходя из деловой выгоды. Толку не вышло, хотя у нас родились два сына и дочь. Ремесло мое требовало постоянных разъездов, и однажды я оказался в Коломбо, где встретил Хильду, вдову-католичку. Я зачастил на Цейлон, и там на свет появился мой сын.
Ширин ахнула и зажала ладонью рот.
— Значит, эта женщина из Коломбо не была вашей женой?
— Она была моей невенчанной женой, биби-джи. И со временем стала той, кого я считал своей настоящей супругой.
— А что стало с вашей законной женой? Вы ее… бросили?
— Нет, ничего подобного! — вскинулся Задиг. — В Каире у нас полно родственников, мы жили в семейном особняке — ну вот как вы в Бомбее. Жена моя не брошена, почти всю свою собственность я перевел на нее и детей. Она хорошо обеспечена.
Ширин почувствовала, как у нее запылали уши.
— Значит, вы, покинув жену и детей, стали жить с… — Она не смогла произнести слово «любовница».