Однако в беседе неизменно возникали всех волновавшие вопросы: сумеют ли англичане добиться компенсации за конфискованный опий? Будет ли она соразмерной, покроются ли потери?
Все это не тревожило только Ширин, которая уже давно не чувствовала такого умиротворения, как в здешних стенах.
За короткое время Захарий настолько освоился с опийной торговлей на море, что уже самостоятельно отыскивал новые точки сбыта в удаленных заливах и бухтах. Почти всегда его покупателями были материковые контрабандисты — члены групп, связанных с разными бандами и братствами. Овладев их системой сигналов и знаков, он легко определял надежного контрагента. Языковой барьер не возникал, поскольку обычно переговоры велись на пиджине, уже знакомом ему благодаря былому общению с серангом Али. Захарий успешно заключал сделки без посторонней помощи.
Так вышло, что в основном он имел дело с одной группой из сети, принадлежавшей заправиле по имени Ленни Чан, которого всегда представляли его шестерки. Наслышанный о неуловимости их босса, Захарий не думал, что когда-нибудь встретится с ним лично. Но он ошибался.
Душной августовской ночью к «Ибису», бросившему якорь у побережья провинции Фуцзянь, подошла небольшая изящная джонка, у которой, в отличие от лодок ее типа, был треугольный парус, а на корме высился «домик» с мигающими фонарями на входе.
Как обычно, переговоры вел толмач, поднявшийся на шхуну. Соглашение было достигнуто, и тут с лодки что-то крикнули по-китайски.
Толмач повернулся к Захарию и отвесил поклон:
— Господин Чан хотеть говорить с господин Рейд.
— Хайя! — изумился Захарий. — Правду сказать? Господин Чан в лодка?
Толмач снова поклонился:
— Господин Чан приглашать господин Рейд на борт. Ходить не ходить, ла?
— Ходить, ходить! — энергично покивал Захарий.
Баркас, уже загруженный ящиками с опием, был готов отойти от «Ибиса»; обычно за передачей товара надзирал Ноб Киссин-бабу, но сейчас Захарий сам занял место суперкарго.
Баркас подошел к джонке, и вдруг из темноты раскатисто прогремело приветствие:
— Как оно ничего, мистер Рейд?
Выговор был совершенно английский, но рослый человек, встретивший Захария на палубе, выглядел скорее богатым мандарином: тучное тело, облеченное в халат серого шелка, плоская черная шапочка, косица, свернутая в пучок и зашпиленная на затылке. Обрюзгшее брыластое лицо напоминало переполненную торбу, однако отнюдь не выглядело мягким: нос, точно ястребиный клюв, хищный блеск глаз под нависшими веками. Пожимая поданную руку, Захарий ощутил ее неожиданную мозолистую твердость и подумал о хватке когтистой лапы.
— Добро пожаловать, мистер Рейд. Я Ленни Чан.
— Очень рад познакомиться с вами, сэр.
— Взаимно, мистер Рейд, взаимно. — Чан коснулся его плеча, приглашая пройти на корму. — Надеюсь, вы не откажетесь от чашки чая?
— Благодарю.
Палубный матрос распахнул дверь «домика», откуда пахнуло благовониями, и Захарий очутился в ярко освещенной комнате, пышно обставленной дорогой резной мебелью. Видя, что хозяин разулся, он хотел последовать его примеру, но Чан его остановил:
— Погодите.
Он хлопнул в ладоши, и тотчас в комнату вошла девушка в длинном платье из мерцающего алого шелка. Не поднимая глаз на Захария, она присела на корточки, распустила ему шнурки и сняла с него башмаки, после чего исчезла.
— Прошу, мистер Рейд. — Чан усадил Захария в массивное кресло, подал ему чашку с чаем и сам сел напротив. — Мы с вами неплохо поработали, верно?
— Именно так, мистер Чан. По-моему, больше половины груза я продал вашим агентам.
Китаец склонил голову набок и прикрыл глаза, но Захарий понимал, что его внимательно изучают.
— Я надеюсь, часть проданного товара принадлежала вам? — сказал Чан.
— К сожалению, всего десять ящиков.
— Что ж, и то хлеб. Держу пари, вы стали гораздо богаче, нежели прежде.
— Это уж бесспорно.
— Однако, полагаю, в богатстве еще не догнали мистера Бернэма?
— Нет.
— Ничего, скоро догоните. — Чан усмехнулся. — Говорят, у вас большое будущее.
Захарий чуть напрягся.
— Вот как?
— Да, и я надеюсь на продолжение нашего сотрудничества, мистер Рейд.
— Наши желания обоюдны, мистер Чан.
— Прекрасно, прекрасно, — задумчиво проговорил Чан. — Но хватит о делах. Сегодня вы мой гость, и я хочу предложить вам разделить со мною трубку. Это, знаете ли, наш обычай: после совместного курения можно доверять друг другу.