Ночью, лежа в койке, Кесри вспомнил двух калькуттских дезертиров. На допросах парни сказали, что опасаются тухлого провианта и негодных кораблей, но он отмел эти страхи, назвав их досужим враньем. Вспомнилось, как он командовал расстрелом, как дезертиры с повязками на глазах упали ничком.
Теперь эти мертвецы являлись в снах, обзывая его накли гора, белым жуликом, и дураком, который, точно попугай, все повторяет за ангрезами.
Раз в две недели Кесри наведывался в госпиталь, подкармливая хворых сипаев. Обычно он отбывал в Макао вместе с капитаном Ми, тот отправлялся навестить друзей и знакомых, а Кесри уже знакомыми улочками вышагивал к Мизерикордии, возглавляя процессию носильщиков со съестным.
Изголодавшиеся по новостям сипаи с нетерпением ждали его приходов и постоянно спрашивали, когда же их отправят домой. Кесри говорил, что на севере все еще идут переговоры: полномочные представители пытаются убедить мандаринов принять их требования. Он умалчивал о том, что конца-краю этому не видно.
Всякий раз Кесри замечал, что число больных опять возросло. Вскоре в госпитале закончились свободные койки, и новых пациентов отправляли в Манилу. А они все прибывали. В начале ноября Кесри узнал, что из двух с половиной тысяч бойцов, три месяца назад участвовавших в захвате Чусана, в строю осталось всего восемьсот человек.
Лишь в середине месяца он наконец-то смог сообщить хорошую новость: почти все подразделения корпуса возвращаются на южный участок! Британцы обещали вернуть Чусан в обмен на другой остров, который станет их базой. До выполнения договоренности на Чусане остается небольшой английский гарнизон, а прочие войска уже в пути и скоро прибудут в устье Жемчужной реки.
Добравшись до Гонконга, Захарий узнал, что мистер и миссис Бернэм на своей шхуне отбыли в Макао, и, не теряя времени, сел на паром.
День клонился к закату, когда он взошел на борт «Анахиты»; к его удивлению, главная палуба была пуста, если не считать двух ласкаров, дремавших в тени стакселя. Интересно, тут ли миссис Бернэм, подумал Захарий. Скорее всего, она была на шхуне, и сердце его забилось чаще.
Увидев в кормовой части натянутый парусиновый тент, Захарий догадался, что он воздвигнут в угоду миссис Бернэм, боявшейся прямых солнечных лучей. Мелькнула непрошеная мысль: видимо, под навесом она и укрылась. Захарий виновато урезонил себя: подобные мысли до добра не доведут. Однако он не сделал попытки удержать свои ноги, когда те сами понесли его к квартердеку. Для шкипера вполне естественно подняться на шканцы, сказал он себе, так поступил бы всякий морской капитан.
Медленно взбираясь по трапу, Захарий приостановился, когда голова его чуть поднялась над уровнем палубы, и осторожно огляделся по сторонам. Не заметив никаких следов миссис Бернэм или кого другого, он испустил глубокий вздох, служивший знаком чего-то неясного ему самому — то ли облегчения, то ли разочарования. Увидев круглую лавку, вырезанную в основании бизань-мачты, Захарий решил там и дождаться хозяев.
Он направился к мачте, но тут за его спиной скрипнула дверь каюты. Обернувшись, он узрел укутанную в одежды фигуру под вуалью.
— Мистер Рейд!
— Миссис Бернэм?
День выдался прохладный, но мадам не пожалела усилий для защиты от солнца: отделанное кружевами закрытое платье из белого ситца, нитяные перчатки по локоть, широкополая шляпа с белой сетчатой вуалью, напоминавшей забрало, в руке белый полотняный парасоль с кружевом по краю.
Захарий стоял как пригвожденный, а шляпа с сетчатым забралом медленно повернулась в одну сторону, потом в другую, после чего молниеносным движением кисти миссис Бернэм откинула вуаль.
— Похоже, мы одни, мистер Рейд. Муж отправился с визитом к капитану Эллиотту на «Уэлсли».
Захарий все не мог придумать, что сказать в ответ. Как всего органичнее приветствовать жену своего хозяина? Не найдя нужных слов, он шагнул к борту и ухватился за планшир. Захарий услыхал шорох платья за спиной, но не обернулся, вперив взгляд в «Уэлсли», стоявший в четверти мили от шхуны. Все чувства были так обострены, что он догадывался о действиях миссис Бернэм, даже не глядя на нее. Ну вот, она встала рядом, соблюдая точно выверенную дистанцию, которая скажет случайному соглядатаю, что два малознакомых человека просто любуются видом.
— Я чрезвычайно рада, что выпала возможность повидаться с вами наедине, мистер Рейд.
Захария вдруг накрыло волной неутоленного желания, и он сам расслышал обиду, сквозившую в его тоне: