Тучи пыли и дым скрыли начавшееся побоище, но о нем наглядно свидетельствовали трупы в воде, все прибывавшие числом, однако весь ужас происходящего стал явью, только когда косяки обугленных тел выплыли в пролив.
Английские же корабли, судя по всему, не получили ни царапины.
Быстрота, с какой все закончилось, поражала не меньше однобокости потерь. По часам Нила, атака началась в девять утра, а уже в одиннадцать британские флаги развевались по обеим сторонам пролива. Единственным оплотом сопротивления оставалась флотилия боевых джонок под командованием адмирала Гуань Тяньпея.
В начале боя джонки попали под убийственный огонь противника и, уступая ему числом, отошли в укрытие бухты, отделявшей Чуенпи от Хумэня. Защитой им служила песчаная коса — препятствие, неодолимое для тяжелых кораблей, но отнюдь не страшное для судов с высокой осадкой.
Поначалу английская эскадра, занятая одновременным обстрелом Чуенпи и Тайкока, игнорировала китайскую флотилию, но после падения обоих фортов обратила на нее внимание — группа вооруженных пушками ботов двинулась на расправу.
Они еще не подошли на дистанцию выстрела, когда рядом с ними возник сияющий железом корпус «Немезиды». Пароход обогнал боты, на скорости прибыл к косе и, ткнувшись волнорезом в песок, дал залп снарядами, с жутким воем взлетевшими с носовой палубы. Нил догадался, что применено то самое оружие, некогда интересовавшее Чжун Лоу-сы, — ракеты Конгрива, предтечи которых использовались в битве при Бангалоре. Описав дугу в воздухе, они нанесли сокрушительный удар: джонка, в пороховой погреб которой угодила ракета, с оглушительным грохотом взорвалась, и через мгновенье вся бухта была объята пламенем, китайскую флотилию как будто смело огненным потоком.
На «Кембридже» затрезвонила рында, подавая команду «По местам стоять, к бою!». Форпосты Тигриной пасти были в руках англичан, и атака победоносных кораблей на следующую линию укреплений — огневые точки Хумэня и острова Северный Вантун, где стоял «Кембридж», — казалась неизбежной.
Но, как ни странно, корабли отошли к Чуенпи, чтобы забрать ранее высаженный десант.
Видимо, наступление отложили на завтра.
Вечером, проверив, как сипаи и обозники устроились в трюме, Кесри зашел к капитану Ми, и они поговорили о давешнем бое. Порванный мундир капитана, получившего легкую рану мушкетной пулей, был надет в один рукав, забинтованная рука покоилась на перевязи.
— Сочувствую, сэр, — сказал Кесри.
— Не стоит, — ухмыльнулся капитан. — Я так даже рад провести отпуск по ранению в Макао.
Потери британцев, сообщил он, составили тридцать восемь человек ранеными, убитых нет. У китайцев же погибли почти шестьсот солдат и бессчетно раненых. На Чуенпи захвачено и выведено из строя тридцать восемь тяжелых орудий, на Тайкоке — двадцать пять. С учетом пушек на потопленных джонках и прочих, уничтожено сто семьдесят три орудия противника.
— Сипаи себя показали отменно, майор Пратт их превознес до небес.
— Правда, сэр? — Кесри знал, что капитан давно мечтает попасть в победную реляцию. — А вас упомянули?
Ми покачал головой:
— Нет, хавильдар, ни словом.
— Может, позже? Ведь завтра снова в бой.
— Да кто его знает. Говорят, на Полномочного надавили — мол, заканчивай с войной. Кажется, китайскому командованию уже послана бумага с условиями капитуляции. Не удивлюсь, если нас отправят обратно в лагерь, а начальники продолжат бесконечную переговорную трепотню.
Кесри огорченно поежился. Он-то надеялся, что начало полномасштабных действий приведет к скорому завершению всей кампании.
И вот нате вам — следующим утром из Хумэня вышла лодка с белым флагом, направлявшаяся к флагманскому кораблю Полномочного представителя.
Вскоре было объявлено о прекращении боевых действий, бенгальские волонтеры возвращались на Ша Чау.
Всю ночь «Кембридж» впитывал новости и слухи. Но вот размах трагедии уяснился, и взвинченность китайских офицеров и матросов, которых кидало от ярости к глухому отчаянию, достигла предела.
Когда пришла весть о роли «черных чужаков» в бойне на Чуенпи, отношение китайских моряков к ласкарам резко изменилось: былая дружба вмиг улетучилась, уступив место холодности, словно Нил, Джоду и другие были в ответе за содеянное сипаями.
В открытую о том никто не говорил, что было еще хуже. Нилу даже полегчало, когда Комптон обрушился с обвинениями: