— Заткнись, козел сраный! Ты что, за дурака меня держишь? А то я не знаю ваших махинаций!
Капитанское лицо с рубленым подбородком перекосилось от злости, он сжал кулаки. Захарий отшатнулся, упершись спиной в переборку.
— Позвольте напомнить, капитан, что вы на моем судне. Держите себя в руках.
Губы Ми искривились в презрительной усмешке:
— Не бойся, держу, иначе ты бы уже валялся с разбитой мордой. Но для такого говнюка этого слишком мало, я врежу тебе покрепче.
— Каким же это образом, позвольте узнать?
— Уделаю тебя нахер! Я доложу наверх о твоей хитрожопости, чтоб ты больше ни к кому не сунулся со своей херней! На совести этакой мрази, как ты, бессчетно смертей, ты и твоя братия угробили наших солдат больше, чем китайцы! Я тебя насквозь вижу, сучий ты потрох!
Поток брани подействовал, точно холодный душ — Захарий ничуть не испугался, и только мысль его заработала быстрее. Теперь он знал определенно, чем прижать капитана.
— Что ж, поступайте, как вам угодно. — Захарий криво усмехнулся. — Только сперва спросите себя: что наше общество считает бо́льшим преступлением — мздоимство или супружескую неверность?
Ми растерянно моргнул.
— Ты это к чему?
Улыбка Захария стала шире, и он, смакуя каждое слово, произнес:
— К тому, капитан, что вы потеряете гораздо больше, чем я, а уж про миссис… — Захарий выдержал театральную паузу и закончил: —…Бернэм нечего и говорить.
Капитан замер, а в следующую секунду кулак его впечатался в челюсть Захария. Тот покачнулся и, подкошенный краем койки, рухнул на смятые простыни. Во рту его возник металлический привкус крови, но боль в занывшей скуле подсказала, как развить преимущество, которым одарил вышедший из себя капитан.
Потирая челюсть, Захарий изобразил улыбку.
— Миссис Бернэм, наверное, потратит уйму времени, прежде чем сумеет натянуть чехольчик на этакого бугая.
Он получил несказанное удовольствие, когда капитан пошатнулся, словно сам нарвался на хук правой, и его ошеломленное, грубой лепки лицо стало почти комичным.
— Да уж, в этом она ловка. — Захарий растягивал слова, наслаждаясь беспомощностью противника, а пульсирующая боль в скуле только усиливала его злорадство. — Я навеки запомнил тот первый раз.
Капитан вдруг метнулся к нему и схватил за грудки. Захарий рассмеялся:
— Что такое? Никак ты удивлен? Думал, она ждет тебя, кающегося грешника во власянице? Неужто впрямь рассчитывал, что ты у нее один?
— Заткнись, сволочь, ты врешь!
— Что, не веришь? Может, показать, как она фокусничает с чехольчиком?
Капитан придвинулся вплотную к лицу Захария и, брызжа слюной, прошипел:
— Да ты вконец обнаглел, хер моржовый!
Захарий провел кончиком языка по губам, как это часто делала миссис Бернэм.
— Наверняка твой рот хранит ее вкус, который я-то с первого раза распознаю. И ты его тоже узнаешь, коль лизнешь меня там, где побывал ее язычок. Кажется, она называет это «рихтовкой». Ощущение незабываемое, а уж когда по яйцам-то…
— Молчи, сука! — Капитан окончательно потерял власть над собой и сомкнул пальцы на горле Захария. — Забыл, что шантажисты подыхают раньше срока?
Лишенный воздуха, Захарий задергался, и рука его чиркнула по карману, где лежал складной нож. Он успел его достать, но капитан увидел блеск выскочившего лезвия и, всем весом навалившись на Захария, стиснул его руку с ножом в своем кулаке, слегка ослабив хватку на горле. Пришпиленный к койке, Захарий попытался глотнуть воздуху, но едва не срыгнул от кислой вони пота и крови, исходившей от капитанского кителя. Он все же сумел чуть отвернуть голову и сделать вдох. Физически Захарий был полностью во власти человека много сильнее его, однако в этом беспомощном состоянии мысль его работала гораздо четче, и он просипел в капитаново ухо:
— Бедная миссис Бернэм!.. Спать с тобой — все равно что отдаться гаубице!..
Ми зарычал и крепче сдавил его руку с ножом.
— Зря ты достал свой ножик… упростил мне задачу…
Неодолимым движением капитан согнул руку Захария, и клинок уперся тому в горло. Ощутив укол лезвия, Захарий вдруг вспомнил, что нож этот когда-то принадлежал первому помощнику Кроулу, который три года назад в этой самой каюте точно так же приставил клинок к его горлу.
Воспоминание неожиданно придало храбрости.
— Валяй, зарежь меня, — прохрипел Захарий. — И знаешь, что будет? А я тебе скажу: в моих вещах найдут письма миссис Бернэм, я их все сохранил. Ты этого хочешь — уничтожить ее?