— Тогда должен вас огорчить, мадам: это не ваше дело, и черта с два я вам отвечу.
Сей бунт не возымел никакого действия, тон миссис Бернэм был неумолимо стальным.
— Позвольте напомнить, мистер Рейд, что вопросы эти и возможные на них ответы мне гораздо неприятнее, чем вам. Не стоит забывать, что не по своей вине я оказалась в печальной ситуации, вынуждающей меня проводить опрос. Я впрямь не понимаю, с какой стати вы тут изображаете скромника, коли на моих глазах сами же явили внезапную выходку вашего… ваших симптомов. Причем дважды.
— То были случайности, мадам, и они не дают вам права подвергать меня подобному допросу.
— Поверьте, мистер Рейд, я задаю вопросы не ради вмешательства в вашу интимную сферу. — В тоне мадам слышалась явная угроза. — Это сбор необходимых данных, которые понадобятся доктору Олгуду для лечения вашего заболевания.
Краска сбежала с лица Захария, он вдруг осип.
— Но вы же ему ничего не скажете?
— Поживем — увидим, — отрезала миссис Бернэм. — Только имейте в виду, что на моем месте доктор Олгуд не обошелся бы одними вопросами.
— В смысле? — Захарий испуганно сжался в кресле. — Что еще ему нужно?
— Он бы счел необходимым обследовать… пораженное недугом место.
— Что? — ужаснулся Захарий. — То есть…
— Да, мистер Рейд, — кивнула мадам. — Доктор Олгуд считает, что обследование — первоочередная задача в подобных случаях. Не убоюсь сообщить, что его дневники содержат подробные измерения и зарисовки известного элемента мужской анатомии. — Она фыркнула и поправила тюрбан. — Вероятно, и вам пришлось бы позировать для портрета, если вы меня понимаете.
— Пропади я пропадом! — задохнулся Захарий. — У него что, совсем нет стыда?
— Полно, мистер Рейд. Вы же не думаете, что врач приступит к лечению, не изучив очаг болезни? И если вас обескураживает перспектива быть измеренным и зарисованным в назидание потомкам, то знайте: это далеко не самый радикальный из медицинских методов.
Захарий вздрогнул.
— А что еще?
— В случае необходимости врач прибегнет к хирургическому вмешательству, дабы пресечь рецидив припадков.
— Не может быть!
— Может, может. В наиболее тяжелых случаях крайнюю плоть пронзают шпилькой. Доктор Олгуд говорит, что подобным средством он излечил немало душевнобольных.
— Мать честная! — Захарий согнулся и сплел ноги. — В нем ни капли жалости, что ли?
Миссис Бернэм мрачно улыбнулась.
— Вот видите, мистер Рейд, у вас веская причина быть благодарным, что опрос провожу я, а не доктор Олгуд. По-моему, все яснее ясного: для вас же лучше честно и откровенно ответить на мои вопросы.
Категоричность, с какой это было сказано, раздула пламя бунта, тлевшего в душе Захария. Он вскочил на ноги и закричал:
— Нет, мадам! Этот допрос абсолютно беззаконен, и я вам не подчинюсь! Желаю доброй ночи!
Захарий шагнул к двери, но его догнал голос миссис Бернэм, в котором звенела угроза:
— Попомните, мистер Рейд, что ваш отказ от лечения вынудит меня передать доктору Олгуду все имеющиеся сведения о вашей болезни. И я не сомневаюсь, что, узнав о происшествии на балу, он сочтет необходимым оповестить соответствующие органы.
Захарий резко обернулся:
— То есть вы обратитесь в полицию?
— Да, если будет нужно.
— Но это же просто чудовищно, мадам!
— Отнюдь, это вовсе не столь чудовищно, как оскорбление моей стыдливости на балу и в комнате для рукоделия. Иль вы забыли, что в данной ситуации я — жертва? Я бы не исполнила свой долг перед женским полом, если б не приложила все силы к тому, чтоб более ни одна дама не пострадала от подобных оскорблений. Согласитесь, это вопрос общественной безопасности.
Переминаясь с ноги на ногу, Захарий отер рукавом лицо в бисеринах пота. Заметив, что он колеблется, миссис Бернэм не преминула усилить натиск:
— Разумнее пересмотреть ваше решение, мистер Рейд. Стоит секунду поразмышлять об имеющихся у вас вариантах, и станет очевидным, что лучший из них — мой опрос. И все это вам же во благо, не правда ли?
Захарий сник, словно из него выпустили воздух. Волоча ноги, он вернулся к креслу и налил себе бренди.
— Так что вы хотели узнать, миссис Бернэм?
В тот день, когда полк закончил марш к месту своей постоянной дислокации в Рангпуре, Кесри не возглавлял походную колонну. Его роту нарядили в тыловое охранение, что означало необходимость дождаться окончания погрузки палаток и боеприпасов на телеги и мулов, а затем медленно двигаться вслед за повозками с больными и ранеными. Лазарет часто останавливался, дабы санитары обиходили своих подопечных, и тогда арьергардная рота выставляла посты охранения от бандитов и грабителей.