— Будем надеяться, вы не раскаетесь в своем решении. Как-то ночью, вскоре после своего бегства, Полетт устроила нашу встречу. Она сказала, что никогда не вернется в Вефиль, и умоляла взять ее на «Ибис», чтобы добраться на Маврикий. На мой вопрос о причинах столь отчаянного шага она ответила, что желает любой ценой бежать из Калькутты, ибо страшится…
— Мистера Бернэма?
— Да. Я осведомился, не было ли чего-нибудь непристойного между нею и вашим мужем, и она поведала странную историю…
— Продолжайте. Я вся внимание.
— Дескать, мистер Бернэм частенько приглашал ее в свой кабинет для приватного изучения Писания…
— Дальше, мистер Рейд.
— Через несколько уроков, сказала она, мистер Бернэм… кое о чем ее попросил.
— О чем же?
— Что ж, не стану скрывать: он желал порки. Похоже, ему нравилось, когда женская рука пройдется по его огузку. Я этого не понимаю, однако на свете чего только не бывает.
— Полетт это сделала?
Захарий кивнул.
— Она согласилась, потому что мистер Бернэм был добр к ней и ей не хотелось выглядеть неблагодарной. Но потом она сообразила, что затея эта весьма опасная, и решила бежать.
— Скажите правду, мистер Рейд: она сбежала, потому что ее соблазняли, а потом взяли силой?
— Сейчас я почти уверен, что так оно и было. Хотя в том нашем разговоре она сказала, что решила бежать, чтоб до этого не дошло. Тогда я ей поверил, но вот после вашего рассказа понимаю, что кое-что она скрыла и даже, откровенно говоря, солгала мне.
Миссис Бернэм закрыла руками лицо и беззвучно заплакала.
— Неважно, что там произошло между Полетт и вашим мужем, — поспешно сказал Захарий, — но, уверяю вас, она не была беременна. Наверное, просто поделилась с вами своими опасениями.
— Откуда вы знаете?
— Через некоторое время мы с ней снова встретились, уже на «Ибисе». Будь она на сносях, это стало бы заметно, но не было абсолютно никаких признаков. Может, это хоть немного вас утешит.
— Утешит? — всхлипнула миссис Бернэм. — О каком утешении вы говорите, если только что подтвердили мои наихудшие страхи и подозрения?
Она всем телом содрогнулась в рыдании, и бретелька платья свалилась с ее плеча, открыв тонкую ткань сорочки, обтянувшей пышную грудь. Захарий виновато отвел глаза и спросил:
— Значит, у вас были подозрения?
— Да, — кивнула миссис Бернэм. — Порой я гадала, не происходит ли нечто предосудительное между моим мужем и теми девушками, кому мы давали приют. Но Полетт казалась невиданно чистой душой, я не могла и подумать… Оттого-то и расточала на нее свою любовь. Теперь даже не знаю, чье предательство хуже — ее или моего супруга.
Уткнувшись в ладони, она опять зарыдала и, уже вовсе не статная, согнулась к самым коленям. Захарий присел перед ней на корточки.
— Знаете, предали не только вас, — негромко сказал он. — И меня Полетт обманула и предала. А я-то думал, она любовь всей моей жизни. — Сомневаясь, что его слышат, Захарий коснулся плеча мадам: — Миссис Бернэм?
Она подняла голову и, сощурившись, прошептала:
— Ой, смотрите-ка, мистер Рейд, ваши волосы все еще мокрые… от дождя, наверное…
Мадам осторожно коснулась темных кудрей, а потом вдруг запустила в них пальцы и, притянув к себе Захария, впилась в его губы.
Ответ его был столь неистовым, что покачнувшееся кресло завалилось набок и пара очутилась на полу рядом с тюрбаном, соскочившим с головы миссис Бернэм. Не прерывая поцелуя, Захарий занялся ее платьем и, пока от него избавлялся, раз-другой вместе с ней перекатился по ковру. Наконец он добрался до сорочки, но та заупрямилась, не желая расставаться с хозяйкой, и тогда Захарий просто рванул ткань, обнажив скрытую под ней спелую грудь.
Мадам пошла тем же путем, с треском разорвав на нем рубашку. В борьбе с собственными штанами и подштанниками Захарий, пытаясь их скинуть и одновременно раздевая миссис Бернэм, врезался во что-то, откликнувшееся хрустом переломленной деревяшки и звоном разбитого стекла. Захарий испуганно вскинулся, но мадам, не выпуская его из объятий, прошептала:
— Ерунда… столик и графин… За грозой не слышно…
Лоскутья разорванной сорочки и штаны Захария, сползшие к лодыжкам, были досадной помехой. В попытке от нее избавиться пара вновь перекатилась по полу, ощутив под спинами нечто твердое. Захарий уже приник губами к соску миссис Бернэм и потому не удосужился глянуть, что это было, и только уловил шепот над ухом:
— Пустяки… мой револьвер…
Миссис Бернэм обвила Захария руками и ногами, словно утопающий, вцепившийся в ветку. Приоткрытые губы ее исторгли стон, плавно перешедший в долгий пронзительный крик, и она резко прогнулась, будто желая сделать мостик, а потом вдруг обмякла и замерла. Застыл и Захарий, ибо ему казалось, что в недрах его тела запалили бикфордов шнур и теперь искрящийся огонек по спирали бежит на дно какой-то невероятно глубокой шахты. Вот он достиг заряда, и тогда ахнул мощный взрыв, от которого хрустнула каждая косточка и свело судорогой мышцы. Взрывная волна мигом докатилась до головы, и перед глазами вспыхнул, а затем медленно померк ослепительный золотистый свет, уступая место густой тьме.