— А что такого? — удивился Захарий. — Почему не назвать вещи своими именами? Все так делают.
Ответ был дан без запинки:
— Вот именно поэтому, мой дорогой мистер Рейд. Пусть все так делают, но мы — не все. Есть ты и я, неповторимые, не похожие на других. Зачем нам чужие слова, когда у нас есть свои?
— Но так нечестно! Я-то не краснобай, разве смогу за тобой угнаться?
— Вздор! — воскликнула миссис Бернэм, прищелкнув пальцами. — Ты моряк! Тебе стыдно признаваться в нехватке слов!
— Что ж, ладно. Давай поговорим на морском языке. Ты замужем, давно получила лицензию помощника, и уж наверняка повидала мужскую мачту и шлюзовые камеры.
— Ой, не могу! — рассмеялась миссис Бернэм. — По-твоему, респектабельные супруги так похотливы, что раздеваются догола и друг друга ласкают повсюду, как мы с тобой? Нет, ты сильно заблуждаешься. Уверяю тебя, для большинства пар соитие — что бросить письмецо в почтовый ящик: задрали ночные сорочки, раз-два — и готово, причем только в полной темноте.
— Перестань, уж в свою-то брачную ночь…
— И вновь ты ошибаешься, — вздохнула миссис Бернэм. — Наш союз преследовал много целей, среди которых наслаждение не значилось. Мне исполнилось всего восемнадцать, он был на пятнадцать лет старше и жаждал войти в закрытые для него круги. Я ведь говорила, отец мой, бригадный генерал туземной пехоты, имел большие связи. Как многие военные, дорогой мой папенька не проявлял осмотрительности в делах и вечно был обременен долгами. Они с матушкой возлагали большие надежды на мое блестящее замужество. Мистер Бернэм особо не блистал, но имел перспективы и уже был набобом. Он предложил моим родителям чрезвычайно выгодную сделку.
В голосе ее слышалась исповедальность, какой не бывало прежде; казалось, Захария допустили в потаенное местечко, еще сокровеннее тех, что он уже исследовал. Не терпелось узнать о ней больше.
— Значит, вы не любили друг друга? Даже чуть-чуть?
Миссис Бернэм усмехнулась и прищипнула ему подбородок, точно малышу.
— Какой же ты все-таки еще ребенок, мистер Рейд! Разве не знаешь, что дама не может позволить чувствам встать на пути ее благополучия? Сантименты для прачек и баядерок, но не для женщин нашего круга — этому наставляла меня мать, и тому же я обучу свою дочку. И это, знаешь ли, верно. Любовью не проживешь, а мое бытие не назвать несчастливым. Мистер Бернэм требует немногого: знаться только с ровней и вести дом, как надлежит истинной хозяйке. Остальное предоставлено на мое усмотрение, и тем же я отвечаю супругу.
— Стало быть, ты всегда знала, чем он занимается с девушками вроде Полетт? — наседал Захарий.
— Нет, — отрезала миссис Бернэм. — У меня были подозрения, но я не пыталась разузнать. Если хочешь, скажу почему.
— Почему же?
— Потому что и я не была образцовой женой.
Захарий повернулся на бок и удивленно заглянул ей в лицо:
— В смысле?
— Что ж расскажу, коль настаиваешь. Все началось в нашу брачную ночь. Когда мистер Бернэм улегся рядом, меня охватил такой ужас, что я лишилась чувств намертво. И так всякий раз: едва он меня обнимет, я в обмороке. Решили, надо показаться врачу. Меня отвезли к лучшему в городе английскому доктору, который диагностировал фригидность на почве истерии и других нервных расстройств. После многолетнего лечения я наконец забеременела. Не вдаваясь в подробности, скажу: мистер Бернэм смирился с тем, что я до некоторой степени инвалид, и по-своему меня щадил. Я допускала, что он, как любой мужчина, находит возможность разрядиться, но и представить не могла описанный тобою вариант с Полетт.
— А что ты думала?..
Однако настроение миссис Бернэм неожиданно изменилось, и она оборвала собеседника, игриво стиснув кулачок.
— Это уже настоящий допрос, мой милый молотчик. Честно говоря, я бы охотнее пообщалась с твоим бойцом.
Захария ожгло обидой, словно перед его носом захлопнули дверь. Он резко высвободился из ласкавшей его руки и схватил штаны.
— Не трудитесь отвечать, миссис Бернэм. Нам с бойцом пора уходить, мы желаем вам покойной ночи.
Как всегда, она попыталась сунуть деньги ему в карман, но Захарий грубо оттолкнул ее руку.
— Не надо, мадам. Вы меня оскорбляете, считая, что эти подачки мне важнее вашей искренности.
Не дожидаясь ответа, он сбежал по лестнице.
Все дни Ширин не думала ни о чем, кроме поездки, идею которой подбросил Задиг. Желание поехать было столь сильным, что возникли сомнения в собственных мотивах к путешествию. Ей хочется сбежать из дома? Или это пошлое любопытство к сыну покойного мужа? А может, стремление вновь увидеться с Задигом?