— А ты, моя дорогая, заслужила королевский салют — залп из всех орудий!
Она засмеялась и чмокнула его в нос.
— Ну вот, а еще прибеднялся — мол, скуден словарный запас!
Потом, когда распустили насквозь промокшую ленту и отправили обратно в миску отяжелевший чехольчик, Захарий сказал:
— Ты просто невероятная искусница! Даже интересно, сколько раз ты это проделывала раньше.
Миссис Бернэм оторвала голову от подушки и нахмурилась.
— Ни разу! Прежде я никогда такого не делала, мистер Рейд!
— Но у тебя же были другие мужчины? Любовники, с которыми ты обманывала мужа?
Она яростно замотала головой:
— Нет, никогда! Клянусь, до твоего появления я не изменяла мужу. Я была, можно сказать, добродетельной супругой.
— Но ты же сама сказала, что у вас почти не было близости. А уж я-то убедился, какая ты страстная. А как же… зов плоти?
— Разве этот зов как-то связан с супружеской верностью? — Миссис Бернэм насмешливо вскинула бровь. — Нет такого зова, который нельзя унять долгим купанием под опекой горничной, банщицы или даже с другой дамой. Поверь на слово, мистер Рейд, для женщины нет времени счастливее, чем отлучка супруга, что бывает сплошь и рядом с этими вечными мужскими кампаниями и вояжами.
Захарий изумленно разинул рот:
— Ты серьезно? Хочешь сказать, банщицы доводят тебя до… шока? А мистер Бернэм знает?
— Сие вовсе не секрет, дорогой мой, эротический массаж как средство от истерии мне прописал врач. Это вполне обычное лечение, для которого я специально нанимала служанку. Мистер Бернэм о том осведомлен и не возражает, да и как возразишь против врачебного предписания? Скорее всего, он даже рад — не надо беспокоиться о моей верности. Ей-же-ей, не было и мысли о романе на стороне, пока в моей жизни не появился некий молотчик. Забавно, милый, что сначала я видела в тебе скорее противника, нежели любовника.
— Не понял, почему — противника? — удивился Захарий.
Миссис Бернэм лукаво улыбнулась и пощекотала ему горло.
— Видишь ли, дорогой, поначалу я была так нелюбезна с тобой, ибо считала, что ты порушил мои планы касательно Полетт. Если б не ты, она бы вняла моему совету, вышла за судью Кендалбуша, и мы бы с ней наслаждались совместными омовениями. По твоей вине мечты мои рухнули, и я была полна решимости наказать тебя за распутство, однако судьба так распорядилась, что рядом со мной не она, а ты, и в день, когда ты меня бросишь и вы с ней сбежите, я даже не знаю, кого стану ревновать больше — тебя или Полетт.
Удивительное откровение породило водоворот мыслей, и Захарий, как всегда в общении с миссис Бернэм, почувствовал, что барахтается в столь глубоких и бурных водах, каких не изведал прежде. Как ни странно, это не отпугивало, но только усиливало желание обладать ею.
Она это прекрасно знала и тихонько рассмеялась:
— Ага, вижу, наш отважный солдатик услышал боевой сигнал и вновь готов к атаке, хоть только что вышел из схватки.
Захарий невольно улыбнулся:
— Одно скажу, миссис Бернэм: ты умеешь управиться с оснасткой моряка.
Глава 9
За время службы Кесри многажды бывал в Калькутте, однако еще никогда не квартировал в стенах форта Уильям — крепости, что охраняла город, раскинувшийся за безлесной ширью майдана. Индусов редко селили в форте, месте постоя белых военнослужащих, но обычно размещали в Квартале сипаев, отделенном от крепости внушительной пустошью.
В свои прежние визиты в Калькутту Кесри квартировал именно в том районе, и тамошние условия мало чем отличались от лагерной жизни: казарм и столовых не было, солдаты сами обеспечивали себя кровом и пропитанием. Рядовые джаваны самостоятельно строили либо на паях снимали хижины, еду им готовили несколько общих на всех денщиков. Хавильдары и унтер-офицеры жили отдельно, у каждого был свой денщик.
Однако калькуттский лагерь имел одну важную особенность — значительно превосходил в размерах иные военные базы. Примыкавший к лагерю огромный, точно еще один городок, базар был открыт круглогодично и предлагал такое разнообразие товаров, что молодой джаван мог месяцами не покидать место постоя.
Будь его воля, Кесри охотно пользовался бы услугами базара, но сейчас это было невозможно — обитателям форта категорически запрещалось выходить за его пределы. Поскольку Лондон еще не отдал официального приказа, формирование экспедиционного корпуса считалось военной тайной, и во избежание утечки информации сипаев заточили в границах крепости.