Как-то раз увидев хозяина и хозяйку в проезжавшей мимо коляске, Захарий страстно возжелал доказать им обоим, что он не «просто молотчик», но тоже достоин быть саибом, владеть особняком, экипажем и собственными кораблями.
И как же это сделать?
Ответ не находился. После долгих часов бесплодного размышления Захарий отправился в город и купил бутылку рома.
Глава 10
Теперь, зная, куда их отправят, волонтеры говорили только о Китае и ни о чем другом. Обилие разговоров порождало еще больше слухов, и казалось, что одно это название — Маха-Чин — способно пробудить первобытный страх. О Китае не знали ничего, кроме, разве что, одного: тамошний народ совсем иной даже внешне. Кое-кто говорил, что китайцы смахивают на гуркхов, и это уже было поводом для беспокойства. Двадцать с лишним лет назад родичи многих сипаев участвовали в войнах Ост-Индской компании против гуркхов, и репутация последних как неустрашимых бойцов была хорошо известна. Отец одного найка из второй роты погиб в битве при Налапани, в которой гуркхи нанесли сокрушительное поражение британцам. Профессиональные солдаты, сипаи обладали крепкой памятью и не забыли о том, что десятилетиями ранее гуркхи, несмотря на всю их воинскую доблесть, были разбиты наголову армией Маха-Чин ка Фагхфур, китайского императора.
Все это способствовало возникновению дурных предчувствий, усугублявшихся разговорами о том, что китайцы, наделенные сверхъестественной силой, большие мастера в оккультизме и владеют секретным оружием, способным сеять панику среди врагов.
Не сказать, что Кесри был неуязвим для этих слухов — на полях сражений он сталкивался со всякими странностями и верил, что неведомые силы могут вмешиваться в ход войны. Иначе зачем перед боем солдаты возносят молитву? Зачем носят обереги и освящают оружие? Пусть англичане говорят об «удаче» и «случае», они просто боятся назвать это своим именем — вмешательством судьбы. Если ангрезы и впрямь не верят, что божественные силы участвуют в войне, зачем накануне боя они молятся в церкви? Зачем велят денщикам отнести оружие в храм, чтобы его освятили?
Конечно, этими мыслями ни с кем не поделишься, тем более с ефрейторами и капралами, но Кесри рассказывал о своем боевом опыте в Бирме, где народ схож с китайцами и гуркхами. Верно, говорил он, бирманцы, жестокие и умелые воины, использовали всевозможные хитрости, чтобы сбить с толку неприятеля. Но в конечном счете и они, некогда побеждавшие армии китайского императора, потерпели поражение. Нечего трепетать перед китайскими бойцами, их можно одолеть, как всяких других, уверял Кесри.
К тому времени авторитет его стал довольно высок, и слова эти немного успокоили солдат, доверявших ему: со многими из них борцовская арена помогла установить товарищеские отношения. Кроме того, бойцов ободряло, что они служат под началом хавильдара, уже повоевавшего за морем. Вскоре их демонстрация боевых приемов на плацу удостоилась скупой похвалы капитана Ми:
— Что ж, теперь они вроде как похожи на солдат. Хорошая работа, хавильдар.
В конце февраля он провел инструктаж унтер-офицеров, на котором с помощью большой карты и двух переводчиков разъяснил: на гражданском судне «Лань» их рота отправится сначала в Сингапур, а затем в Южный Китай. Смотря по погоде, первая часть пути займет от пятнадцати до двадцати дней, второй отрезок будет короче, но насколько — точно не скажешь. Отправка намечена на март-апрель, когда отступят муссоны, но еще не начнутся летние дожди, то есть относительно скоро.
Столь долгий путь удивил даже Кесри. Все его предыдущие водные путешествия длились не больше недели, и мысль о месяце с лишним в море ошеломила. Дорожные неудобства его не пугали, тревожило иное: как сохранить боевой дух солдат, чтоб по прибытии на место они были способны воевать? Мало кто из них вообще когда-нибудь покидал сушу, но доморощенный страх перед Калапани, Черной водой, жил во всех.
Кесри не ошибся в своем предположении: весть о долгом морском путешествии вновь разбередила солдатские опасения. Уже на другой день санитар доложил, что один боец получил серьезную штыковую рану. Поранился по неосторожности, уверял солдат, но Кесри, навестивший его в лазарете, сразу понял, что парень лжет — неопасная рана в мякоть бедра была нанесена умышленно. Сипай надеялся, что его комиссуют с незапятнанным послужным списком, и тогда он, сохранив все прежние выплаты, вдобавок получит пенсию.