– Можем не успеть, – Шубин глянул на часы. – К тому же местность, по которой ты предлагаешь «пробежаться», занята немцами.
Интуиция в этот час отдыхала. Лейтенант испытывал мучительные колебания. Разведчики крались вдоль палисадников. Деревня помалкивала. Избушки в основном дощатые, законопаченные соломой, ограды – с дырами. У забора громоздилась груда осиновых поленьев. Одинокое развесистое дерево возвышалось между лесом и дорогой. Из растрепанной ветром скирды торчали вилы. К избам прижимались утлые сараи, грядки кое-где были возделаны. В первых двух домах жизнь отсутствовала, а может быть, сельчане уже спали. Протяжно завыла собака на задворках – вой оборвался. Осталась еще живность в русском селении…
– Подсолнухи незрелые, – посетовал за спиной Чусовой, – а то бы нарезали, скоротали бы дорожку…
Подсолнухов было море – целые заросли. С покосившихся электрических столбов свисали провода – значит, план ГОЭЛРО воплощался и здесь.
В третьей по счету избе были заколочены окна и двери, бурьян достигал человеческого роста. Следующая изба выглядела сносно: добротная, в отличие от соседских, с крепкой крышей. Палисадник был вычищен от мусора и сорняков. Из свинарника в глубине огорода доносилось глухое похрюкивание.
Внезапно Шубин остановился и замер. Встали и остальные разведчики. Донесся отдаленный гул. Шла машина, а возможно, целая колонна. Откуда доносился шум, определить было трудно. Звуки отражались от леса, распадались, создавалось ощущение, что гудит везде. Это могла быть дорога в районе Соловьевской переправы. Гул затих примерно через минуту. Глеб еще какое-то время напряженно вслушивался.
– Ложная тревога, товарищ лейтенант, – прошептал Чусовой. – Зайдем в хатку? Она вроде ничего, упитанная, свет горит. И скотина в хозяйстве присутствует, немцы не забрали…
– Мы-то зайдем, – усмехнулся Шубин, – вот только тебе, Виктор, снаружи постоять придется. Замри вон у калитки.
– Да не очень-то и хотелось, – обиженно фыркнул Чусовой. – Чего я там не видал в этой хате? Есть все равно не будете, самогонку потреблять – тоже…
– А вдруг? – задумался Дубровский. – Да ты не бойся, Витя, мы, если что, про тебя не забудем.
В принципе, Чусовой оказался недалек от истины. Бойцы пробрались через дыру в ограде, на цыпочках подкрались к крыльцу. Без шума не удалось – прошуршали камешки под ногами.
Дернулась занавеска на окне, пробежала тень по выцветшей материи. Шубин беззвучно ругнулся – и на старуху бывает проруха! Мглистый свет озарил двор. Он бегло огляделся. Напротив крыльца – крепкий сарай, примыкающий к соседскому участку. К сараю приставлена деревянная лестница. Дальние окрестности огорода поглощала тьма…
Шубин поднялся на скрипучее крыльцо, стукнул в дверь. В доме что-то скрипнуло, завозились люди. Охнула женщина. На нее шикнул мужчина. Словно прятали что-то. Недоеденный ужин?
На всякий случай Глеб отодвинулся за косяк – хотя пуля через дверь в подобной ситуации стала бы верхом безумия.
Скрипнула половица.
– Кого там черт принес? – хрипло проворчал мужик. – Не иначе соседушка? Какого хрена не спишь?
– Свои, открывайте. Все объясним.
Некоторое время за дверью было молчание. Потом раздался мучительный вздох, брякнула щеколда, и дверь приоткрылась. Мужчина в безрукавке из жиденького меха был невысок, плотно сбит. Он держал коптящую свечу. Плясали тени по настороженному лицу, по лысине, обрамленной тонкими волосами.
– Добрый вечер, – поздоровался Шубин, – войти позволите?
– Вы кто?
– Свои мы, – повторил Глеб, – свои, дядечка…
Мужик смиренно кивнул, отвернулся и побрел в хату, держа перед собой свечу. Он припадал на левую ногу – можно было и не спрашивать, почему товарищ не в армии.
В чистой комнате горела масляная лампа. Пламя колебалось, по стенам струились тени. За столом сидела прямая, как лопата, женщина с распущенными волосами. Она взволнованно вздрагивала, бегали глаза. В углу на лавке примостилась девочка лет шестнадцати в мешковатом одеянии – вся в маму. Она держала руки на коленях и жалобно моргала. Задрожала, когда Дубровский шагнул к ней, прижала руки к груди.
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – разведчик заговорщицки подмигнул. Глеб раздраженно поморщился.
– Я не Маша… – тонким голоском протянула девчушка.
– Так и я не Дубровский, – засмеялся Дубровский.
– Не обращайте внимания, граждане, – произнес Шубин. – Я правильно понимаю, вы местные?
– А вы… кто? – поколебавшись, спросила женщина.