Этот распорядок был установлен раз и навсегда, единственная перемена заключалась в том, что, когда в 1940 году был приобретен маленький «моррис», велосипедный звонок сменился автомобильным клаксоном.
Однако сейчас еще только 1929 год.
Фаредун, Джербану и Путли находятся в Англии, Тани беременна.
Тани села за стол в одиночестве. У нее часто не хватало терпения дожидаться, пока приедет Билли. Шел декабрь, в доме с высокими потолками и выбеленными каменными стенами стоял невыносимый холод, и Тани после обеда задремала, свернувшись в клубочек под толстым стеганым одеялом. Ее разбудил скрежет ножа по тарелке и редисочный хруст.
Тани виновато выбирается из-под одеяла, кутается в шаль и, как положено, идет в столовую — сидеть с безмолвным мужем. Садится напротив него.
Неожиданно Тани говорит:
— Не делай так!
— Не делай как?
— Меня тошнит. Я не выношу, когда нож скрипит о тарелку! Ты целый спектакль устраиваешь из этой редиски! Это обыкновенная редиска в конце концов!
— Она для печени полезна. На, съешь немного. Редиска гораздо полезней твоих гранатов. Тошнить перестанет.
Тани отталкивает его руку. Протянутая тарелка с грохотом разбивается об пол.
— А я хочу гранатов! А я хочу гранатов! — задыхается Тани.
Билли оскорблен, на его лице появляется выражение замкнутости, которое Тани уже знает. Это выражение лица может предвещать период молчания — однажды Билли не разговаривал с ней целую неделю.
Тани не смогла тогда растопить это ледяное безмолвие. В смятении и ужасе смотрела она на расширяющуюся трещину в их отношениях, на Билли, который все дальше уходил от нее. Тани просто не в силах была опознать в чудище с жесткой складкой губ и подозрительно-злобным взглядом того нежного возлюбленного, за которого она выходила замуж.
Повар поставил перед Билли другую тарелку, и тот взялся за новую редиску с отточенным мастерством актера, уверенного в аплодисментах.
Тани следила за его пренебрежительным лицом, за безостановочно двигающимися челюстями — и вдруг ее вырвало.
Билли даже не повернул головы.
Тани, пошатываясь, прошла к себе, вытянулась на постели и слабым голосом велела няньке:
— Позови сахиба. Мне плохо.
Няня побежала за Билли, и тот, перепуганный до полусмерти, ринулся к постели жены. Это была новая уловка Тани, отработанная ею для крайних ситуаций.
Билли гладил ее руки, растирал ноги, клал мокрые полотенца на лоб, суетился, гоняя слуг с ненужными поручениями немедленно принести то, подать это. Тани была упоена отчаянием Билли, из-под ее обморочно закрытых век чуть не заструились слезы умиления.
Едва Тани открыла глаза, Билли приник к ней — виноватый, бледный, влюбленный!
— Ты меня больше не любишь, — прошептала Тани.
— Люблю! Люблю, люблю! — Билли почти рыдал. Тани блаженствовала от слов, которые она уже отчаялась услышать.
Явился доктор Баруча.
— Ну, что у нас случилось? — добродушно спросил он.
— Гранатов хочется, — шепнула Тани.
Был гранатовый сезон, и Лахор был завален ими. Базары гудели от криков продавцов, выхвалявших свои фрукты, прилавки пылали их красочным изобилием.
— Я куплю тебе сколько хочешь этих гранатов! — возликовал Билли.
Он прыгнул на велосипед и помчался к фруктовой лавчонке на углу.
Но лавочник заломил такую цену, что Билли решил съездить в центр. Там тоже оказалось дорого.
Билли мотался по базарным улочкам, торгуясь, назначая цены, которых продавцы и слышать не желали. Тогда Билли поехал по маленьким угловым базарчикам. Там в тучах мух над гниющими фруктами, оскальзываясь на соломе и хлюпающей под ногами гнили, он наконец нашел, что искал.
Через три часа Билли вернулся домой с покупкой и гордо предъявил Тани три желто-коричневых, размером с лесное яблоко, граната.
— Вон отсюда! Уходи! — завизжала Тани, размахивая руками, отшвыривая гранаты, как пингпонговые мячики.
— Тани, дорогая, я весь город объездил!
— Что ты болтаешь? Весь Лахор завален сочными, красными гранатами, а ты привозишь мне вот это?!
— Тебе вредны красные, в них ничего нет! А в этих витамины! Можешь доктора спросить!
— Скотина ты! — кричала Тани. — Пропадаешь на три часа и привозишь вот эту дрянь? Будто я не знала, что ты по-другому не можешь!
Тани соскочила с кровати, схватила гранат, который, отлетев от стены, закатился под кресло, и швырнула его в окно. Красная, потная, растрепанная, она схватила с подзеркальника второй гранат и послала вдогонку за первым. Билли был в ужасе. Он боялся за ребенка в ее чреве.