— Так!.. прекратить истерику! — бретонка ударила ладонью по столешнице и тут же поморщилась от боли. Она затрясла ушибленной кистью, не сводя с притихшего Хранителя настороженного взгляда. Первый раз он так морально терзался, когда узнал, что какая-то наглая блондинка избрана Нечестивой Матроной как ее Слышащий вместо него. Деметра коснулась кончиками пальцев своего подбородка, задумчиво закусив нижнюю губу. Допустим, она найдет этого Говорящего, но нет никаких гарантий, что он ей поверит. Ну, еще бы — приходит какая-то незнакомая девица в компании ненормального мужика и заявляет, что труп давно почившей старухи назначает его Говорящим Темного Братства. Бред! Ее посчитают либо больной, либо пьяной, либо то и другое вместе. Будет потом вместе с Цицероном песенки про котят распевать…
— В чем дело, Слышащая? — тонкий голосок Бабетты пробился сквозь хоровод невеселых мыслей магички. — У тебя такое лицо… — не-дитя хихикнула и принялась выставлять склянки с зельями на стол перед Довакин. — Я принесла тебе кое-что. Для твоего следующего путешествия.
— Да, спасибо, малютка, — невинно улыбнулась Драконорожденная, поднося к глазам одну из бутылочек. Вампирессу слегка передернуло от столь фамильярного обращения, тонкие пальчики сжали пузырек с зельем меткости. Бабетта угрюмо покосилась на Деметру, мурлыкающей себе под нос незатейливый мотивчик.
— То, что я выгляжу словно ребенок, не дает тебе права обращаться со мной как… с ребенком.
— Ну, вот, а теперь ты заворчала как старушка. Такая маленькая трехсотлетняя старушка, — бретонка потрепала насупившуюся сестру по щечке. Цицерон, обычно радостно поддакивающий ее насмешкам над самым старым членом Братства, хранил напряженное молчание, теребя край своей куртки.
— Не будь ты Слышащей… — процедила Бабетта, выразительно сверкнув глазами. Тряхнув темно-каштановыми локонами и надменно фыркнув на прощание, не-дитя величаво удалилась, вызвав у Довакин коварную улыбку.
— Мы пойдем за Говорящим? — мучительно выдавил шут. Это воля Матушки, ее нельзя… невозможно нарушить. Но что теперь будет с бедным Цицероном? Слышащая отныне будет странствовать со своим Говорящим, а что останется ему? Что же будет с несчастным, одиноким Хранителем? Слышащая оставит Цицерона в убежище с дражайшей Матушкой… это же хорошо… или нет?..
— Конечно, — Деметра устало вздохнула, — это же воля Матери. Но не сегодня. Еще одного дня в седле моя… эм… я не выдержу.
***
— Алфилд, душа моя! Услада моего сердца! Прошу, молю, заклинаю — оставь эту промерзлую землю! Работа на ферме не для тебя, солнце Скайрима недостаточно ярко для того, что бы освещать твою божественную красоту, — Бриньольф прижал руки к груди. — Позволь мне увести тебя! В Валенвуд, Хай Рок, Сиродил, куда захочешь! Окажи мне честь — выйди на балкон, позволь мне хоть на краткий миг узреть тебя!
Ларасс сдавленно хихикнула в усы, услышав торопливый топот шагов по лестнице. Шикарный метод, всегда работает безотказно. Подождав для верности несколько минут, каджитка приоткрыла дверь чулана, острые уши слегка подрагивали, пытаясь уловить каждый, даже самый тихий звук.
— Ты меня не знаешь, но я часто наблюдал за тобой. На рынке, в храме, на улице я… восхищался тобой издали! О, Талос, последние несколько недель я не могу думать ни о ком, кроме тебя, Алфилд!
Да, кроме тебя и золота в особняке Сынов Битвы. Но бабы дуры, верят любым сладким речам, если там упоминаются слова «люблю», «прекрасна» и «ты». Да и Брин хорош, буквально заливается соловьем. Сутай-рат плотно притворила за собой дверь и достала из кармана набор отмычек. При виде сейфа, покоящегося на прикроватной тумбочке, глаза воровки вспыхнули льдисто-голубым огнем. Облизнувшись и чуть слышно урча от нетерпения и предвкушения наживы, Дхан’ларасс опустилась на колени перед маленьким металлическим сундучком. Опасность и возможность быть застуканной на месте преступления волновала кровь каджитки, обжигающе-ледяной волной прокатилась вдоль позвоночника, от чего шерсть встала дыбом. Ларрас провела подушечками пальцев по замочной скважине сейфа и вставила первую отмычку.
— Подари мне мимолетный взгляд, легкую улыбку — и я буду счастлив, — Бриньольф чувствовал, что уже выдыхается, от восторженно-глупой мины ныли мышцы лица, шея затекла, а в глазах уже рябило из-за Алфилд, которая от избытка чувств и эмоций металась по балкону, заламывая руки и томно вздыхая. Мужчина упал на колени, простер к краснеющей девушке руки. Подери всех дремора, скоро там Ларасс?! Что она возится? Краем взгляда вор уже видел Олфрида Сына Битвы в окружении родственников со всех ног спешащих к дому и, судя по всему, настроенных весьма серьезно. Соловей вновь возвел глаза к Дочери Битвы, так перегнувшейся через балконные перила, что казалось, будто она вот-вот сорвется вниз. Во имя Девятерых поспеши, кошатина!
Отмычка ответила тихим треском, ломаясь у самой рукояти. Сутай-рат с шипением отшвырнула ее в угол комнаты. Время стремительно утекает, как песок сквозь пальцы, а этот замок никак не хочет поддаваться. Ларасс достала очередную отмычку. В ушах звенело от напряжения, хвост метался из стороны в сторону, а с улицы доносились голоса Сынов Битвы, полные гнева и раздражения. Верхняя губа каджитки невольно приподнялась, обнажая клыки. Она не имеет права облажаться! Этот куш — один из самых больших за время ее пребывания в Гильдии, если сутай-рат лажанется… нет, об этом даже речи быть не может! Им необходимо это золото, жизни стольких людей сейчас зависят от нее: Делвин, Векс, Могильщик, Тоннила… септимы Сынов Битвы помогут Гильдии окончательно встать на ноги и вернуть ворам прежнее уважение. Руки Ларасс начали мелко дрожать, когда она уловила звук открывающейся двери на первом этаже. Приглушенно выругавшись и бросив погнутую отмычку, она попробовала приподнять сейф, который каменной тяжестью оттянул ее руки. Сдавленно крякнув, каджитка вставила последнюю отмычку в глазок скважины. Если все получится, то на выручку она сможет отправить останки родителей в Эльсвейр. Они так мечтали увидеть пески родины перед смертью… когти Ларасс царапнули по вороненой крышке сейфа, оставив четыре неглубокие борозды, когда замок ответил тихим щелчком на ее усилия.
— А ну пошел вон, что бы духу твоего здесь не было, голодранец! — вопил Олфрид, страшно выпучив глаза, и багровея шеей. — Только попробуй хоть на шаг приблизиться к нашему дому, я на тебя собак спущу!
Мужчина грозно потрясал кулаками в сторону убегающего Бриньольфа, Алфилд горестно всхлипывала, а стражники провожали вора шуточками и смехом. Соловей быстро свернул в переулок, переводя дух. Только бы кошечка успела…
— Все прошло как надо? — пропели у него над ухом, щекоча усами кожу. Брин вздрогнул и резко повернулся к ухмыляющейся каджитке, чувствуя, как сердце охватывает упоительная легкость.
— Это мне у тебя надо спрашивать, — хмыкнул он, скрестив руки на груди. Ларасс передернула плечами.
— Конечно. Не забывай, я поклоняюсь Раджину, а он меня еще ни разу не оставлял, — убежденно заявила она, надкусывая кекс, покрытый сахарной глазурью. В тот же момент в проулок вбежала женщина в сбившемся на бок чепце и испачканном мукой платье.
— Вор! — завизжала она. — Держи вора! Она украла товар с моего прилавка! Вор!