— Сейчас им совсем не до веселья, хотя и получается, что от службы отлынивают.
— Почему? — спросил Татаринов.
— Да кто-то изголяется — ставит на вахту попеременно ребят из разных родов войск. Ты себе не представляешь, сколько всяких кривотолков вокруг было!..
— Слушай, — следователь приостановил друга на полпути к зданию. Откуда ты все знаешь?
— А. Я тайный агент ЦРУ, ты не помнишь, что ли, уже? — и Кир вздохнул. — Вот так забывают великих людей. Шагай, шагай, да папки свои держи крепче, а то отберут.
Татаринов помахал перед носом одного из десантников красной книжечкой. В тот же момент оба сопляка вытянулись по стойке смирно, а их лица приняли самое благодушное выражение.
— Вот так уже лучше. — Татаринов смотрел, как медленно открываются двери. Внутрь, мимо еще двух охранников, вел коротенький коридорчик, кончавшийся вторыми дверьми.
— Генпрокуратура? — недоверчиво поинтересовался один охранник. — И к кому же вы?..
Татаринов замялся, но Кир тут же пришел на выручку.
— К генералу Вячеславу Белому, — как ни в чем не бывало сообщил он. — И чем дольше вы нас задерживаете, тем дольше злые террористы будут гулять на свободе.
Охранники одновременно покачали головами. Диагноз, поставленный Киру, явственно читался на их невыразительных лицах.
Но пропустили.
— Кто такой Вячеслав Белый? — спросил Татаринов, оглядываясь. Кир вел его полупустыми коридорами к неизвестному генералу.
— Начальник, если пользоваться старым определением. А вообще-то он тут действительно главный. Тебе, Вовчик, везет — он достаточно редко бывает на месте.
— Везет — немножко не то слово. Несет меня, вот это, пожалуй, да…
Полчаса спустя следователь Татаринов пришел в неописуемую ярость. Два часа спустя он уже точно знал, что его карьера разрушена, а дела не раскрыть. Вечером он выпил с Киром, совершенно не ощущая воздействия алкоголя — так с ним всегда бывало в тяжелые моменты, пьешь, и как будто в бездонную бочку. Следующим утром он проснулся с ужасной головной болью, проглотил три чашки кофе и сел смотреть телевизор.
3.
— Не понимаю, — сказала Инна. — Прямо так и сказал?.. А что Кир?
— Кир не меньше моего, кажется, ошалел. Не знаю, как у меня, у него точно лицо приговоренного к повешению было.
— Ты не будешь заниматься этим?
— Не буду.
— Послушай, — жена встала между следователем и телевизором, который он никогда ранее не любил смотреть, а теперь вот проводил перед излучающим экраном целые дни. — Mы с Сашкой могли бы уехать. А сессию он потом сдаст. Все равно через полтора месяца или осел сдохнет, или…
— Или я. Все верно. — Татаринов оторвался от футбола. — Только ты не понимаешь. С одной стороны дело практически закрыто. Силой. С другой стороны еще более высокое начальство желает расследования. Что ты предлагаешь делать? Расследовать? Ну так не вас, меня машина случайно переедет. Знаешь ли, не очень хочется.
— Подожди, не может же быть все так плохо, ну?.. Как там вы в восемьдесят седьмом посылали людей с магнитофонами? Сейчас тоже так делают? Пусть этот, как его, Белый? Белый, пусть он повторит все то же в диктофон.
— Не уверен, что он вообще станет со мной во второй раз разговаривать.
— Ну смотри, — и жена ушла на кухню.
В принципе, вариант с записью проходил. Только Татаринову отчего-то казалось, что запись эта или недолго проживет (вместе со своим хозяином), или просто не произведет нужного эффекта. Да и Белый… избегал он говорить открытым текстом.
Власть.
У Белого власть, а значит — сопротивляться бессмысленно. Да, у Татаринова тоже были влиятельные знакомые, но прибегать к их помощи слишком часто он не хотел. А вот те, кто обладал властью и изредка вставал у него на пути, без заминки пользовались любыми средствами. Вариант с расследованием оставался только один — вешать дело на неповинных людей. Самое отвратительное, что люди будут обыкновенными московскими бандитами, пусть бандитами, но все же не совершавшими убийства трех журналистов, и не организовавшими человеческого бизнеса в регионах.
Следователь даже вздрогнул при мысли, что он в этот раз сможет переступить себя и сделать то, чем некоторые занимаются по много лет.
Нет. И Татаринов продолжил смотреть телевизор. Что скажет Крамер, и что он скажет Крамеру?.. Можно сказать правду: меня напугали, мне пригрозили, я не буду заниматься вашим делом. Вы повесили на меня это дело? Вы и снимите. Повесите снова, только на кого-нибудь еще. А я хочу спокойно жить. «Ребята тоже не собирались умирать», — сказал воображаемый Илья Крамер. — «Я обещал вам поддержку? Вы ее получите… я спрячу ваших родных и близких, я приставлю охрану к ним…» Татаринов заранее отказался. Он видел, кого Илья держит за охрану. Может, и славные ребята, но те, что в красном здании — еще более славные.