деальном, то есть сугубо умозрительном, гражданине демократической республики, способном к существованию лишь в воспаленном сознании буржуазных философов. Иными словами, об «идеальном гражданине» мы можем говорить сколь угодно долго, пока он все будет чистейшей воды умозрительной конструкцией, в то время как споры следует разворачивать округ граждан реальных, с настоящими проблемами, существующих в действительности; мы, материалисты, обычно об действительных условиях и говорим, чего Цветков делать упорно не желает. Что же касается его собственной «интерпретации» прав человека и гражданина, то оная есть лишь обычный софизм и риторический прием, представляющий собой попытку «довести до абсурда» саму эту концепцию, что получается, однако, плохо, наигранно и очень глупо. Пытаясь комментировать отрывок о том, что «любая лояльность – это лояльность к смерти», я Прошу напомнить Цветкову и моей аудитории, что в английском языке и столь принижаемое нашим подопечным слово «лояльность» имеет значение «верность», – понятия куда более «благородного» и господами оппортунистами уважаемого. Всякое различение слов «верность» и «лояльность» – это наше, отечественное построение, для нас лояльность есть верность пассивная, в то время как жителя запада их не разделяют; если мы заменим в отрывке Цветкова слова так, как я показал выше, то мы уже не сможем с ними легко согласится: «любая верность – это верность смерти». Вот таким образом Цветков и обманывает невежественных людей и нашу молодежь, что он продемонстрирует и в дальнейших своих рассуждениях, наравне с полнейшей безграмотностью в теории марксизма. Читаем далее про идеи Цветкова: «Цветков четко отделяет постмодернистскую культуру, «призванную обслуживать классовые запросы буржуазии», от «революционного искусства», которое он называет освобождающим искусством: «Культура в мировом супермаркете играет роль презерватива, напяливая который, буржуа страхуются от всего нежелательного, т.е. от вторжения. Культура на рынке — это всего лишь средство ограничения желаний, условия тотальной эксплуатации человечества капиталом. Коммунизм для жителей планетарного супермаркета подобен лунной изнанке — никто ее не видел, только избранные случаем знают ее, для остальных в продаже неубедительные лунные глобусы и малодостоверные фотографии с явной ретушью, которые модно вставлять в видеоклипы обслуживающих рок-групп. Большинство людей, занятых изготовлением обслуживающего искусства, боятся понять, что художник, чтобы победить, должен сделать искусство освобождающее. Художник должен отказаться от навигации в мире арт-мира, он сам будет полюсом, организующим навигацию. Такой художник становится Сталиным в Кремле вызванных им образов. Освобождающее искусство холодное, острое и зеркальное, как штык. Но главное в освобождающем искусстве: оно направленное, готовое к поражению цели, а не к рыночной инновации. Неизбежная в наступающем веке планетарная гражданская война требует от искусства стать опасным, а по-настоящему опасным оно становится, когда автор осознает встречу, пересечение радикального арта с антисистемной политикой». С нарочитой брезгливостью Цветков спрашивает: «Разберитесь, какое меню вам подают на тарелках спутниковых антенн и есть ли разница между этими тарелками, установленными на ваших балконах, и тюремными мисками, прикованными к столам?».». Тут мы видим, что Цветков сам находится под влиянием т.н. «контркультурного мифа», поразившего мозги многих левых в западном обществе, притом еще начиная со злополучного 1968 года, мало, притом, что сам находится, так еще и других тянет под нахождение. Это еще более становится всем нам очевидным, когда Тарасов заявляет далее: «Освобождающее же искусство, с точки зрения Цветкова — это уже не искусство в собственном смысле слова, это — социальная практика, революционное действие…». Проявление подобного рода мыслей, ложных построений, согласно которым искусство может быть самостоятельным революционным актом, это есть идеализм, оппортунизм и контрреволюция. Следует помнить то верное заключение, подтвержденное многими примерами и напрасно упущенными годами, оплаканными левыми запада, которое состоит в умной мысли: любое искусство, даже самое «революционное», не наносит буржуазии прямого и непосредственного урона, а потому легко может быть интегрировано в массовую или элитарную культуру данного класса. Сколь бы вы не были настроены жестко по отношению к капиталистической системе, все равно до тех пор, пока вы не наносите непосредственного урона ей и ее обитателям, вы не представляете ни малейшей опасности: свобода слова дается в буржуазном обществе как раз потому, что пустом говорением вы не причиняете оной никакого вреда. Даже если сначала правительственные органы ведут борьбу с рок-н-роллом, ситуационизмом, гомосексуализмом, контркультурой и т.д., то лишь до определенного момента, который происходит в то время, когда они понимают, что из данного явления можно извлекать прибыль, и который знаменует принятие данных явлений в лоне официальной культуры; любая, даже самая радикальная контркультура, легко может быть интегрирована в культуру. «Революционное искусство» может быть порождено только самим революционным процессом, стать надстройкой и идеологической прислугой оного, но никак не быть его источником, а в противном случае, признавая искусство началом социальных процессов, вы делаетесь идеалистом и априорным врагом социализма. Ги Дебор, Рауль Ванейгем, Эбби Хоффман и тому подобные Цветкову деятели повели подобным путем западные левые движения, но о том, сколь больших результатов добились они на этом пути, я полагаю, все мы имеем представление верное: избранный ими путь оказался путем унижений, разочарований и поражений. Цветков ныне очень желает повести левое движение по тому же самому пути, ожидая чего иного от того, что ему там встретится, демонстрируя эйнштейновское определение безумия в своих крайне непоследовательных рассуждениях, – не ходите за ним, товарищи. Цитируем далее: «При этом Цветков не собирается вступать в какую бы то ни было теоретическую полемику с «классовым врагом», считая это заведомой потерей времени: «Если такие советы кажутся вам хулиганскими, идиотскими и подрывными, значит, вы ездите на «джипе», в кармане у вас кредитная карта, а в холодильнике ананасы с рябчиками. Извините, я не к вам обращаюсь. Для остальных: стоит ли чего-нибудь жалеть, ведь это все давно уже не ваше, а кем-то приватизированное, и назад вам без боя никто ничего не отдаст». Пока вы занимаетесь бесконечными словопрениями с классовым врагом, убежден Цветков — вы безопасны, и классовый враг вас не только не боится, но и не уважает. И лишь когда вы переходите к действиям, угрожающим доходам, социальному статусу, самой жизни классового врага — вы вырываетесь в реальность из навязанной вам противником игры: «Либеральные журналисты предпочитают видеть в анархистах нечто вроде уличных обезьянок до тех пор, пока речь не идет о похищении их детей, разоблачении их доходов и отстреле их весьма не либеральных хозяев». Для начала мы желали бы напомнить Цветкову о том, что крайне важные работы марксистских авторов писаны были именно как полемические, куда мы относим «Анти-Дюринга» и «Материализм и эмпириокритицизм», а потому спор с идеологическим противником полезен. Более того, если Цветков отказывается от спора со своими противниками, то это дает нам возможность усомнится в его уверенности касательно собственных способностей ума. Далее следует отметить использование Цветковым одной очень нехорошей уловки пропагандиста, когда он заявляет, будто все, не разделяющие его взгляды, являются классовыми врагами, будто это и есть причина несогласия с ним, что в действительности ложно. Пользование такого рода приемами и уловками выдает интеллектуальную слабость Цветкова, его неспособность отвечать на актуальные вызовы и глубокую теоретическую немощь. Не понимает Цветков и того, что без теоретической базы, вырабатывающейся только в спорах, всякое «прямое действие» есть погром, бессмысленный бунт, который будет просто подавлен властями без всяких последствий. Что же касается его розовых мечтаний об анархистах, похищающий детей, будто нечистая сила, и убивающих буржуазных деятелей, то все подобные измышления смотрятся просто пошло и неудобно на фоне убогого и просто удручающего положения анархизма в действительной современной Республике. Движемся, однако, дальше: «Я приветствую всех, кто ворует в магазинах. Я приветствую всех, кто говорит на непонятном для большинства языке. Я приветствую всех, кто словом и делом оскорбляет представителей закона при задержании и просто так, ради лишней порции адреналина в кровь. Я приветствую всех, кто ненавидит финансового дьявола и всех его слуг вне зависимости от их формальной «ориентации». Я приветствую всех, кто верит только внутреннему голосу и смеется в лицо говорящим от имени «здравого смысла»» – трубит наш уважаемый Цветков. Прошу напомнить нашему левому оппортунисту о том, что, воруя из магазинов, вы воруете не у капиталистов, а у всех ваших сограждан, посещающих магазины, ведь ваши кради выльются в повышение цен и сокращение зарплаты работников магазина, в то время как вы сами сделаетесь паразитом, присваивающим их труд, а потому будете вы ничуть не лучше буржуа. Касательно же борьбы со «здравым смыслом» и проповедью иррационализма, мы можем только оставить это на совести автора, еще раз уличив его в идеализме. Политическую и экономическую борьбу нашему пролетариату Цветков велит вести такими де методами, каковыми оную вели в Западной Европе в середине прошлого столетия: «Ничто так не отрезвляет лакеев капитала, как ущерб их частной собственности. В Милане составляли списки их имен и клеили на автобусных остановках листовки с описанием сексуальных и финансовых афер своих боссов. Во Франции начала 70-х директоров модно было запирать в их кабинетах, кормить, но не очень — из расчета средней зарплаты, заставлять слушать записи революционных песен по тысяче раз в день, чтоб слова остались у большого человека в подсознании. В Мане трудящиеся выкрасили владельца-директора в красный цвет тушью и водили по городу с неприличным плакатом на шее — «он ****** не только своих секретарш, но и сто тысяч своих рабочих». В специальных случаях тупого классового упрямства коллективу приходится вывозить виноватого в лес и на некоторое время прикапывать, дабы хозяин вернулся к основам, ощутил тяжесть и реальность почвы и принял сторону прикопавших его рабочих». Касательно того, что подобные акции в высшей степени эффектны, мы спорить никак не можем, но спрашивать у автора следует не на этот счет, а по поводу того, смогли ли рабочие взять власть в республиках Европы? Все, что хотел я вам сказать о Цветкове, я вам довольно точно передал, схватив, во всяком случае, самую его суть, но для всех тех, кто нуждается в более детальном анализе, я обязательно скажу некоторые слова о его книгах: «Поп-марксизм» и «Марксизм как стиль», ибо только их я и сумел отыскать в бесплатном доступе, притом последнюю лишь в виде отрывка, что очень непорядочно для человека левых взглядов – свои книги лишь богатым позволять приобретать через Всемирную сеть. «Поп-марксизм» не дает никаких действительно достойных примеров как правильной, так и оппортунистической мысли, являясь просто сборником самых разных статей и записок, совершенно мелочных по своей сути, а потому и внимания не заслуживающих. Книга же «Марксизм как стиль» выделяется лишь панегириком Эвальду Ильенкову – другому известному оппортунисту и врагу советской власти, о котором я однажды уже кратко писал в «Диалектике и метафизике», притом панегирик тот написан в совершенно невыносимом «плакатном» стиле, которым так любят пользоваться «желтые» газеты, вроде «Спутника и Погрома»: «Когда начался конфликт между Китаем и Вьетнамом, он рыдал у радиоприемника и отказывался общаться с кем либо Сартр мог бы написать о таком человеке роман, а Годар снять фильм, но они были слишком далеко. (sic)». Положение дел в нашей Республике касательно оппортунистических движений весьма осложнилось в последние годы, и притом ничего хорошего сегодняшнее развитие ситуации не сулит в будущем, что, тем не менее, не лишает меня надежд на удачное разрешение проблемы оппортунизма. Всех вас, товарищи, я призываю к самой непримиримой борьбе с оппортунистами – служителями буржуазии, еще раз повторяя, что с ними, как с классовыми врагами, не может быть никакого уговора, никакого «мира», но только непримиримая борьба. Давайте вместе будем вести войну с оппортунизмом среди окружающих, как и в самих себе, днем и ночью, в любых обстоятельствах, по всем фронтам атакуя предателей-ревизионистов в теоретических спорах и на площадях, и тогда вместе мы одержим верх над ними, что приблизит нас к осуществлению самой заветной мечты нашего народа – построению коммунизма!