— Ну, у меня для тебя экстренная новость, — для меня это было не удовольствием, не после такого, — от внезапного беспокойства в его разуме я мотаю головой. — Забудь об этом. Я не хочу с тобой об этом ругаться. Хочу узнать побольше об этом ядовитом связывающем дерьме. Мы можем избавиться от этого?
‘Ты моя пара. С чего бы мне передумывать?’ — огромная, клиновидной формы голова движется ко мне, в его глазах кружит янтарный водоворот с легким оттенком черного.
Я трясу головой.
— Я не могу быть твоей парой. Я ведь человек. Мы совсем не похожи. Я не такая, как ты — я не могу запросто взять и перекинуться в форму дракона, как полагается.
‘Такие, как ты, очень маленькие и хрупкие, тем не менее ваш вид плодовит. Я буду с тобой предельно осторожен. Обещаю. Мой член так славно вписывается между твоих ног, а на вкус ты просто восхитительна. Я мог бы часами лизать тебя между бедер. Тебе особенно нравилось, когда я ласкал тот маленький комочек. Твои крики меня крайне радовали’.
О Господи, драконьи грязные разговорчики не должны быть столь возбуждающими. Да, так гораздо-гораздо сексуальнее, чем тогда, когда он молчал и просто смешивал наши имена со всевозможными намеками. Не хочу я слышать это. Не должна хотеть.
— Замолчи!
‘Ты не хочешь, чтобы я говорил о том, как как сильно мне нравится доставлять удовольствие моей паре? Мне перекинуться в свою двуногую форму и тебе продемонстрировать?’
— Нет! Не надо! Не хочу я, чтоб мне сейчас что-либо демонстрировали! Я и так в дерьме по самые уши.
И тут же мне захотелось самой себе врезать за то, что использую это как отмазку. То, что я грязная, вовсе не главная причина, почему не хочу, чтобы он дотрагивался до меня. В любом случае, дело совсем не в этом. Но всякий раз, когда он рядом, я начинаю возбуждаться и подумывать о всем том, о чем не следует. Например о том, что у него шершавый язык даже в человеческой форме.
‘Уймись, Клаудия. Ты ступаешь на опасную дорожку’, — мысли Кэйла прорываются в мои. — ‘Что значит «в дерьме по самые уши»? Не понимаю, о чем ты’.
Схватив прядь грязных волос и потянув ее от себя, я трясу ею.
— Вот это. Ужасно противно. Я воняю, верно?
‘Ты, моя пара, пахнешь также, как все остальные люди. И этот запах мне не нравится. Но пока я мирюсь с ним’.
— Офигеть, вот спасибо тебе!
‘Ты произносишь благодарность, но в твоих мыслях совсем не это. В своем сознании я чувствую ироничное поддразнивание. Не уверен, что ты сказала это всецело искренне’.
— А я не уверена, что мне нравится эта фигня разумов. Как так получается, что тебе удается говорить в моей голове?
‘Мы взлетаем до самых небес и пересекаем моря. В нашем мире суровые, сильные ветра, которые в различных регионах могут быть и чрезвычайно экстремальными. Много лет назад мы научились общаться через разум и связываться с членами наших семей. Это наилучший способ разговаривать с кем-то лично. Наш мир совершенно не похож на ваш. Он отличается от этого жуткого места, которое воняет людьми и гнилью. Здесь просто невыносимо’, — пока он говорит, его мысли приобретают дикий, отчаянный оттенок, и я уже начинаю думать, что его глаза вот-вот потемнеют от накала страстей.
Я машинально протягиваю руку и, чтобы успокоить его, поглаживаю чешуи на его передней лапе. Его мысли тут же успокаиваются, и тревожные эмоции, кипящие на грани безумия, снова улетучиваются.
— Если вам здесь так невыносимо, почему бы тогда не вернуться обратно? Мне кажется, что для людей так было бы лучше.
Черт, да от счастья все человечество наверняка запрыгало бы.
Вот только я не совсем уверена, как к этому отнестись самой, и меня аж бесит, что приходится на этом даже задерживаться и хорошенько задумываться. Драконы, как таковые, — это враги. Но Кэйл… Кэйл особенный, так не похожий на других, и мысли о том, что он покидает меня и никогда больше я его не увижу, наполняет меня как чувством облегчения, так и дикой, печальной тоской.
‘Пути назад нет. Небеса разверзлись, и нас оторвали от нашего родного мира. С тех пор мы существуем во власти безумия. Не осталось ничего, кроме разрушений и смерти, и непрекращающейся потребности сеять вокруг и то, и другое’.
Я ощущала в его мыслях это безумие.
— Как так выходит, что по сравнению с остальными ты хорошо справляешься с этим безумием? — я по-прежнему продолжаю гладить его чешуи, успокаивая его. — В смысле, ты был злобным, но не ко мне.
‘Никогда к тебе’, — он наклоняется, и его морда нежно касается моих волос. — ‘Ты — это то, что заставляет меня цепляться за здравомыслие. Связывание с тобой не дает мне потерять над собой контроль. Без этого я бы… ’. — я чувствую, как он вздыхает. — ‘Тебе лучше не знать’.