- А зря, - я приблизилась вплотную. – Иногда бояться полезно. Не за себя, так за брата. Он маленький, сам о себе позаботиться не может, так что ты за него отвечаешь. За его жизнь, здоровье. Все на тебе, понимаешь? Может, за себя ты не боишься, но если что-то случится с Илей, кто будет виноват? Сейчас… его… жизнь… на тебе. Понял?
Не выдержав, Мих попятился.
- Не шипи, змеевна… Сам знаю. Но братца не оставлю! Не сирота он, чтобы по чужим дворам побираться. Он же, неслух, за мной сбежит да сгинет… Так что нельзя нам по одному.
- Вот и идите домой. Оба.
- Чего заладила? Сказано же тебе… - Парень отвернулся, сердито шмыгая носом. Потом искоса поглядел на меня. – Ты не думай… Я сильный. С батей мешки с солью ворочали, знаешь, как? А Илька что? Он же как пух лебяжий. Подуешь на него, так и укатится. Уж я его дотащу!
Я подавила раздраженное шипение. Вот ведь оба неслуха! Что с ними делать прикажете? Гнать хворостиной до села? Идея неплохая, но, к сожалению, одноразовая. Кто поручится, что завтра оба не тронуться в путь снова? Не могу же я их вечно караулить… Грозно насупившись, я скрипнула когтями по льду, выпустила из ноздрей желтоватый дымок, выгнула шею и… подавилась заготовленным рыком. Две пары глаз, черных и голубых, смотрели на меня с такой надеждой, что в груди опять защемило. Почему я не могу взять детей с собой? Не моя забота – и что такого? Разве лучше будет оставить их здесь с вечным призраком несбыточной надежды? Сколько еще осталось до конца неведомо кем назначенного срока? Кто отмеряет им время? Или правильней сказать – безвременье?
- Что это вы вдруг в дорогу засобирались? – спросила я, изо всех сил борясь с сомнениями. – Сам же говорил, весной отец с матерью вернуться.
- Нам ждать больше нельзя, - твердо ответил Мих. – Раз ты, змеевна, к солеварням идешь, так и мы с тобой. Не бойся, обузой не станем.
- Ты уже ходил этой дорогой?
- Не, с батей мы по реке на плотах спускались, обратно с грузом на ладьях шли. А мамка наша хаживала не по разу. И зимой, и летом – как ее тоска по бате возьмет, так и бежит к нему. Она эту дорогу хорошо знает.
- Она знает. – Я задумчиво покивала. – А ты нет.
- И я знаю! Сама же от меня слышала!
- Знаешь со слов матери. Но ты никогда здесь не ходил. – Я пристально поглядела ему в глаза. – Желаешь идти с малышом незнакомой дорогой, которая, по твоим же словам, «даже зимой дышит»? Кстати, это же значит, что лед трескается и ломается внезапно в самых неожиданных местах? Даже если минуту назад он выглядел толстым и крепким? Я верно тебя поняла?
Мих молчал, тяжело дыша. На салазках завозился Иля, свесил вниз ноги, намереваясь слезть.
- Эй! – Мой палец уперся в него. – Колобок! Я ведь еще не решила, съесть тебя или не съесть.
Малыш хихикнул. Я повернулась к его брату.
- Послушай, ждать кого-то – это нелегко. Даже очень трудно. Конечно, такое не всякому под силу. Но ты-то справишься?
- Не мужское дело – бока на печи отлеживать.
- Ну, тебе есть, чем заняться. На тебе брат, хозяйство. Учиться, опять же, надо. Дел много.
- Хватит со мной, как с малым! – Мих резко оттер нос рукавицей и отвернулся. – Ваше змеиное племя языком плести гораздо, а по-нашему проще – решено, так решено.
- Хорошо, - помолчав, отозвалась я. – Раз ты решил, идем.
Он откинул голову, глядя на меня с недоверчивой радостью:
- Правда, что ли, змеевна?
- Да. – Сощурившись, я посмотрела на небо, потом на заснеженные кусты за «Китавруловой вехой». – Теперь слушай внимательно. Мы идем очень осторожно. Я впереди, вы на десять шагов сзади. Услышишь, что лед трещит – стой, не двигайся. Если вдруг трещина или полынья – тут же возвращаешься. Даже не думай геройствовать, понял?
- Да понял, не дурак.
Я возвысила голос:
- Попытка одна! Если ничего не получится, идете в село и сидите там тише воды, ниже травы. ПОНЯЛ?!
- Понял…
- Хорошо! – Я пыхнула серым дымом. – За братом следишь в оба, понял?
- Понял.
И кто меня дергал за язык выспрашивать у него дорогу? Раззадорила парня, вот и расхлебываю теперь.
- Ладно, с богом. – Я повернулась к детям спиной и сделала первый шаг.
- Эй, змеевна, - неуверенно окликнул Мих.
- Чего еще?
- Тебя как звать?
Я задумалась, потом тряхнула головой:
- Зови Мариной.
А что? Кажется, мне подходит.
Сначала мы шли по замершей протоке, с обеих сторон густо поросшей ракитником. Воздух здесь был более теплым и мутным, чем на открытой реке, и отчетливо отдавал болотом. Я ступала аккуратно, вслушиваясь в скип снега под лапами, и поминутно оглядывалась, хмуро взирая на мальчишек. Знать бы наверняка, что с ними не случится ничего плохого… Но ведь они – званные гости, за гостями хозяин следит, они под присмотром. Или нет? Не потому ли так столько домов в селе стоит пустыми?