Ну, вот что, что это значило? Среди охраны у чуда-юда есть тайно сочувствующие? Или… кто-то знает, что я – это я? Кому предназначалось послание – змее или человеку? Кто оставил его, да еще таким диким способом? И почему, несмотря на столь оптимистичный совет, меня до сих пор трясет, словно… словно…
В углу зашуршало, и я опять дернулась, испуганно вскидывая голову. Краем глаза успела заметить опускающийся край полога и застрявшее в прутьях темное пятно. Потом ноздрей коснулся теплый чуть кисловатый запах, и рот мгновенно наполнился голодной слюной. Сама себе не веря, я споро оттолкнулась всеми четырьмя лапами, подкатила к углу и жадно обнюхала неожиданный презент. Хлеб… Век мне премии не видать – настоящая полновесная ржаная краюха, и даже совсем не черствая!
Подцепив когтем угощение, я аккуратно выложила его перед собой и вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы.
- Ничего, ничего, - хлюпнув носом, я с силой провела лапой по намокшим щекам. – Все в порядке. Просто день выдался тяжелый. Да и неделя тоже не подарок… А так все нормально.
Ржаной хлеб отдавал во рту чуть заметной горечью. Впрочем, это был вкус не ударной дозы стрихнина или, скажем, мышьяка, а всего лишь горечь воспоминаний. Давным-давно, кажется, еще в прошлой жизни, таким хлебом меня угощал добрый ватажник Масюта. И ржаные корочки, которые он втихомолку мне подсовывал, чудесным образом придавали сил, и даже жизнь после них окрашивалась в уютные теплые тона…
Дожевав последний кусок, я подобрала пальцем крошки, по одной ссыпала в ладонь, задумчиво покачала из стороны в сторону…
Было, о чем поразмыслить.
4.3
Сани тряслись и раскачивались, а вместе с ними качалась и я, обреченно мотая головой. Госссподи, как же все надоело!
- Куды, куды прешь? Сказано тебе, вертай оглобли!
- А ты ори громче, чай на околице не слыхали!
- Не пускай их, Микита!
- Да ты глаза протри, тетеря! Мы ж княжьи люди!
- Да хоть бы и царские!
- На князя лаешь, собака?!
- Кобель твой лает, и ты вместе с ним! Куда-а-а?!
Сани вновь тряхнуло. Раздраженно выдохнув, я одним глазом посмотрела наружу. Мои когти, конечно, не годились для срезания железных замков, но их вполне хватило, чтобы расковырять кожаный полог. За ночь я навертела в нем достаточно глазков и теперь была уверена, что меня больше не застанут врасплох… Снаружи, впрочем, ничего не поменялось за последние полчаса: мы по-прежнему торчали перед невысокими городскими воротами в обрамлении квадратных башенных срубов, нарядно припорошенных снегом. Вокруг понемногу скапливался народ, комментируя происходящее – кто с интересом, а кто и с негодованием на образовавшуюся пробку. Моя охрана хрипло переругивалась с местной стражей, трясла деревянными бирками, грозила княжеским гневом, время от времени предпринимала попытки силового прорыва, но все тщетно – таможня категорически отказывалась давать добро на провоз незадекларированного груза. Десятник Подаг с утомленным видом держался поодаль, а боярина Бермяты вообще не было видно.
Я перебирала лапами по прутьям, поочередно заглядывая то в один, то в другой глазок. За нашими санями уже выстроилась очередь из трех розвальней, груженных дровами и сеном, нескольких небольших санок на собачьих упряжках и одного крытого возка, чей возница, с головой утонув в грязно-рыжей мохнатой шубе, похоже, спал. Пеших тоже хватало – по какой-то неведомой причине они успели разделиться на две неравные стороны и лениво костерили наглых гостей, а заодно и друг друга. Приглядевшись внимательней, я заметила разницу межу ними – она была неявной, проявляясь намеком в мелких деталях одежды, узорах на ней, в прическах мужчин и головных уборах женщин. А еще в говоре – мягком и тягучем у одних и чуть более отрывистом с забавным прищелкиванием у других. А когда один бойкий и вертлявый товарищ обозвал другого «весленьским хвостом», получив в ответ «мерянская возгря», все разом встало на свои места.
Итак, я в землях весленей. Ой-ой… Помнится, прошлое посещение мною этих гостеприимных мест отметилось грабежом, заманиванием меня с друзьями в ловушку, похищением и жертвоприношением со мной в роли главной жертвы. Не хочется нагнетать и без того напряженную обстановку, но вряд ли здесь меня ждет что-то хорошее.
Резкий возглас отвлек от грустных мыслей. В воротах нарисовались двое верховых – уже знакомый мне боярин Бермята в компании невзрачного расхристанного и взъерошенного мужичка в криво застегнутом полушубке. Складывалось впечатление, будто последнего выдернули из дома за шиворот, не дав толком собраться. В пару ему была и лошаденка, пегая, лохматая, с изумленно вытянутой мордой, на которой словно застыло выражение «зачем я здесь?».