- Чего тут? – буркнул мужичок, подъехав к охране.
Те открыли рты, но всех опередил десятник:
- Подарок от князя Никея Анту-посаднику, – и, сняв шапку, он степенно наклонил голову: – Здрав будь, подъездной. Давно не виделись.
Ага, подъездной, то бишь казначей. Стало быть, появились уполномоченные лица.
- И тебя здоровья, Подаг, – без особой уверенности прозвучало в ответ. – Чего везете?
- Зверя диковинного на потеху.
На потеху? Не слишком окрыляет. Подъездной тоже сморщился.
- Что за зверь такой? Откуда взяли?
- Да в лесах изловили. Людин ваших терзал, скотину резал, человечиной не брезговал…
Что? Когда я успела такого наворотить? Все поклеп!
Подъездной ссутулился, задумчиво пожевал бледными губами.
- Ин не ареда ли к нам тащите? – наконец произнес он с сомнением. – За такое благодарствовать не станем.
- Да Вышний с тобой, подъездной, – вмешался боярин. – Нечто мы нелюди? Диковину везем вашему посаднику на радость, от нашего князя почтение. Князь дружбы с вами ищет, сам подумай, какой ему прок аредами вас стращать? Ин было дело, зверь в лесах страху наводил, а ныне он тихий, пуганый.
- Ну, воля твоя, боярин, - с тяжким вздохом отступил подъездной. – А коли вы его притащили, вам за ним и глядеть. Везите на Крестовую, на лобном месте поставите.
На лобном? Опять засада. Стоит вспомнить, что на лобном месте не только оглашают важные новости, но и проводят публичные казни. Зачем, спрашивается, выставлять там милую скромную змею? Хочется верить, что я могу сойти за новость номер один, но сомнения все же терзают…
Бермята нахмурился:
- Пошто не к посаднику на двор?
- Не взыщи, боярин. Я за своим двором гляжу, а к Анту носа не сую. Говорю, как велено.
Боярин переглянулся с десятником, тот пожал плечами. Странное отношение к княжеским подаркам не одну меня удивило. С другой стороны, подарок тоже с подвохом – будь на моем месте натуральный огнедышащий змей, не известно, чем дело обернулось бы. Повезло им всем, что я, во-первых, человек, а, во-вторых, человек интеллигентный и воспитанный.
- Ну, везете али что? – нетерпеливо поерзал в седле подъездной.
- Везем, - привычно огладив усы, отозвался боярин.
Сани тронулись, а я на пару минут опустила голову, потирая заслезившийся от напряжения глаз. Лошади шли шагом, разбитая в кашу дорога скрипела и хлюпала под полозьями. Стоило прикрыть веки, как сразу начинало казаться, что я продираюсь по топкому болоту, и все вокруг – земля, воздух – все больше густеют и становятся вязкими, как переваренный клейстер. От взгляда в глазок почему-то начинало мутить, и я укладывала голову на пол, ловя лбом холодные сквознячки. Впрочем, снаружи не было ничего интересного: Хрестцы по всем параметрам явно уступали славному городу Белограду. Оно и понятно, Белоград все же столица царства, а тут максимум областной центр. Увенчанные разноцветными маковками и присыпанные чуть подтаявшим снегом крыши, правда, выглядели весьма живописно, но сплошной ряд заборов вдоль улицы скорее навевал тоску. Через некоторое время заборы сменились открытыми проемами гостиных рядов, те запестрели торговыми лавками и прилавками, за которыми темнели широкие срубы складов. В нос полезли раздражающие запахи солонины, дубленых кож и свежего дерева, замысловато перемешанные с навозной вонью и ароматом горячих калачей. В ноздрях засвербело, и я снова распласталась на дерюжке, беззвучно чихая в ладонь.
Наконец мы выехали широкий перекресток, как видно, игравший здесь роль главной городской площади, и остановились возле низкого темного помоста с лесенкой в три ступени. Справа от него возвышались ажурная деревянная колокольня и расписной купол шатровой церкви, слева за распахнутыми воротами белел широкий пустой двор. Похоже, мы на месте – том самом, лобном…
- Эй, погоди! Куда прешь?
Оторвавшись от тревожного разглядывания помоста, который мое воображение так и норовило дополнить толстой дубовой колодой с мясницким топором в ней, я переместилась на другую сторону.
Вплотную за нами, почти наезжая на задок саней, двигалась крытая повозка, еще недавно торчавшая у ворот. Рыжая шуба возницы примерзла к облучку и не принимала никакого участия в управлении тощей, как скелет, конягой. Дружинник Хват с руганью перехватил чужую лошадь под уздцы, заставив повернуть в сторону, Лазарь со вторым товарищем, чьего имени я не запомнила, уперлись в возок сбоку, отпихивая от саней. В этот момент шуба слегка шевельнулась, и из горбом выпирающего ворота тускло блеснула пара желтоватых огоньков. Длинная мохнатая пола слегка приподнялась, на секунду из-под нее высунулось черное круглое слегка растрескавшееся копыто, неожиданно громко цокнуло по облучку и тут же скрылось обратно. Тощая коняга вскинулась, вырываясь из рук дружинника, зайцем скакнула в сторону. Возок накренился, но устоял и под возмущенные крики чуть не раздавленных им прохожих шустро покатил в сторону, старательно огибая церковь.