«Как услышишь стук да гром, не пугайся, – пронеслось у меня в голове. – Спросят тебя, скажи: «Это моя лягушонка в коробчонке едет»».
По знаку посадника тело князя Никея спешно погрузили внутрь. Ведьма снова свистнула, теперь коротко и отрывисто, и возок, едва не сорвавшись с полозьев, описал по двору неполный круг и вылетел за ворота. Растолкав дворовых, княжеские дружинники во главе с десятником бросились следом. Боярин подался было с ними, но на полпути остановился и, помедлив, отвесил посаднику короткий злой поклон:
- Прощай, Ант, сын Пинега. Боле долгов между нами нет. А об ином по-другому говорить станем.
- Поговорили уже. Ступай, Бермята Малич. – Посадник перевел взгляд на торжествующую ведьму. – Теперь дочь верни, – произнес он умоляюще.
Ведьма звонко рассмеялась.
- А зачем оно мне? – спросила она с веселым удивлением. – Твоя девка мужа у меня увела, не постыдилась, а ты их, блудодеев, благословил. Сам кашу заварил, вот и расхлебывай теперь!
С глухим криком посадник вцепился в ее тулуп.
- Дочь верни, ведьма!
- Любишь девку свою? – Обхватив его сжатые кулаки, ведьма ласково провела по ним удлинившимися когтями. – Ну, ладно, пожалею тебя, открою тайну. Я Полеву мертвой водой окропила, и быть ей теперь не живой, но нетленной еще сорок дней. Коли за это время добудешь воды живой хоть горсточку и на нее брызнешь – встанет твоя дочь. А не добудешь, так через сорок дней рассыплется она прахом, и хоронить не надо!
С этими словами ведьма тряхнула грудью, отрывая от себя посадника, махнула полами тулупа, с трескучим смехом подпрыгнула, сжимаясь и переворачиваясь в воздухе, и исчезла, а над двором с язвительным стрекотом закружилась большая пестрая сорока.
- Лови, держи! – заголосили снизу, а птица на виду у всех уселась на выступе конька, неспешно провела по крылу длинным черным клювом, встряхнулась и полетела прочь, то соскальзывая вниз, как в яму, то снова взмывая ввысь. Я проводила ее немигающим взглядом и едва не вздрогнула, когда чей-то истошный вопль разорвал воздух:
- Змей! Там на крыше!
5.4
С досады я выдохнула целое облако серого дыма и длинными прыжками, почти не разбирая дороги, понеслась по скатам и выступам соединенных переходами разномастных пристроек дальше в глубину двора. Перескочу через забор – и ищи меня в сплетение кривых проулков, кое-где заваленных снегом едва ли не по пояс человеку. Спасибо месяцам в Беловодье, теперь я, не особо напрягаясь, могла бы и днем так запутать погоню, что они бы еще час носились бы за собственной тенью, прежде чем поняли бы, что змеи и след простыл. Лишь бы тело не подвело в самый ответственный момент, но и на этот счет я была спокойна. Еще никогда я не чувствовала себя настолько сильной, уверенной и свободной в захватывающем дух змеином то ли беге, то ли парении…
Резкий удар пришелся мне в бок на середине прыжка, и я, мгновенно задохнувшись, беспомощно кувыркнулась в воздухе и с размаху влетела в высокий бревенчатый тын. Перед глазами мелькнула накрепко примерзшая к нетесаным бревнам ледяная корка, ошметок коры, напоминающий прикушенный язык, снег… много снега. И уже потом – здоровенный дрын, торчащий из сугроба, будто флаг без полотнища. Интересно, кто это у них такой скорый, а, главное, сильный и меткий? Сбить подобной деревяхой легкую и увертливую змею на полном ходу – это надо постараться!
- Вон он, за клеть свалился!
Нет, ребята, вы ошиблись, никого тут нет… Я несогласно покачала головой и тотчас задохнулась от перехватившей тело болезненной судороги. Бок вспыхнул огнем, в горле запершило от едва сдерживаемого страдальческого шипения. Беззвучно хватая ртом воздух пополам со снегом, я привались к обледеневшему тыну.
Так, спокойно, возьми себя в лапы. Боль, в общем, не такая уж и страшная, можно потерпеть. Да и ударило меня не особо сильно, скорее неожиданно. И дрын на деле не такой уж и здоровый, как мне с перепугу показалось…Так что нет никакой причины засиживаться тут под забором, когда осталось одно последнее усилие – и только меня и видали. Шатаясь, я поднялась на ноги и тут же отшатнулась, даже не разглядев, а скорее почувствовав в воздухе внезапное движение. Лапы вновь подкосились, и я, без толку царапнув тын, съехала вниз по плотно слежавшемуся сугробу. Сверху на морду мне шлепнулся край пролетевшей мимо тяжелой веревочной сети.