Между ним и мной почти не оставалось места, исходящий от него лютый холод все сильнее сковывал тело. Перед моими глазами изогнулась длинная гибкая шея, сбоку от нее, уродуя почти безупречную красоту линий, болтался мертвый обрубок сморщенной кожи. Но я смотрела не на него, а на круглую выступающую чешуйку под ним, гладкую, словно полированный гематит. Я моргнула, потом еще раз. Перед глазами все расплывалось, но даже и так я могла различить на ней знакомый узор – несколько вписанных друг в друга кругов с точкой посередине.
Рука сама собой потянулась к груди, словно пыталась нащупать там шрам, оставшийся от сгоревшего когда-то оберега. Но шрама не было – только чистая гладкая кожа.
Внезапно разозлившись, я приподнялась на коленях и насколько могла, вытянула руку, сурово тыча в змеиную шею:
- Это мое!
Огромная голова глянула на меня свысока, равнодушно приоткрыла черную пасть, и волнистая снежная зыбь захлестнула меня целиком, надежно погребая под собой.
Глава 6
Человек тем более совершенен, чем более он полезен
для широкого круга интересов общественных…
Д.И. Менделеев
Ощутимый шлепок по уху выдернул из сна слишком внезапно, и некоторое время я балансировала на грани душной дремоты и маетного пробуждения. Новая плюха заставила меня поморщиться и протестующе вскинуть руки:
- Ань, ну, хватит, а?..
- Эй, просыпайся! – Пронзительный женский голос ввинтился в самое ухо, и я хоть и с трудом, но все же разлепила глаза.
Первыми перед взором нарисовались необъятные перси, распиравшие пеструю душегрею, словно пришедшие в активный режим подушки безопасности. Потом к ним добавилось круглое краснощекое лицо, отнюдь не уродливое, но не имевшее никакого сходства с лицом моей подруги Аньки, и крепкая рука, занесенная надо мной весьма недвусмысленно.
- Что за манеры… – Я оттолкнула ладонь, маячившую в опасной близости от моей головы. – Тоже мне, почетный будильник.
- Чего сказала? – Пробуравив меня сверкающим взглядом, ведьма опустилась рядом на узкое дощатое сидение. Я поспешно вжалась в самый угол возка, но все равно ощутила себя лишней килькой в консервной банке. На нас двоих сидение определенно не было рассчитано. – Ты как меня назвала?
- Никак, – буркнула я, безуспешно упираясь локтем в плотный и горячий ведьминский бок. – Долго я спала?
- Да уж горазда! За полдень перевалило!
- Да? – Зевая, я подцепила край кожаной полости, закрывавшей вход в возок, и, ежась, выглянула наружу. Из щели потянуло холодным сквозняком вперемешку с острой снежной крупой. – Давно так метет?
Ведьма широким жестом распахнула тулуп и сама вольготно раскинулась на сидении, заставив меня невольно выдохнуть и страдальчески стиснуть зубы.
- Боишься, нагонят нас? Не трясись, на все моя воля. Всем, кто ни есть, глаза отведу. Не захочу, так не нагонят!
Я пристроила полость на место, аккуратно выбралась из-под ее телес и пересела на сидение напротив. Оно оказалось еще более узким и неудобным, но здесь, по крайней мере, можно было свободно дышать. Ведьма наблюдала за мной, слегка оскалив крепкие белые зубы. Ее глаза, окруженные рыжеватыми ресницами, в полном соответствии с приметой, оказались разными: один темно-серый, другой голубовато-зеленый. Очень густые широкие темные брови над ними выглядели, будто нарисованные. Я вернула ей взгляд и задумчиво сощурилась.
Ситуация складывалась неоднозначная, если не сказать, странная. Вот я – снова человек, без каких-либо сомнений, вот мои руки – о пяти ровных белых пальцах каждая, вот ноги (я приподняла подол, пристально оглядывая босые ступни) – тоже мои исконные, слегка посиневшие от холода, ибо выделить мне обувь или хотя бы носки ведьма не соизволила. И прочие части тела – каждая на своем месте и в том виде, в каком изначально задумано природой, все надежно прикрыто безразмерной серой шерстяной рубахой до пят и долыса заношенной заячьей шубкой (и то, и другое от ведьминских щедрот). Даже голова на месте… усилием воли я подавила желание в сотый раз пощупать шею, чтобы в этом убедиться. Нет, фантомные боли меня не мучили. Но беспокойство все же не отпускало. В конце концов, я ж не какой-нибудь псеглавец, которому что с головой, что без – один хрен. Мне еще жить и работать, вон, начальство даже на тот свет приходит, чтобы сообщить, как вопиюще халатно я отношусь к своим профессиональным обязанностям. Так что голова мне нужна, и не в виде украшения чьей-нибудь спальни, а здесь, на моих же плечах. Чтобы сохранить ее на этом самом месте я и трясусь сейчас в закрытом кожаном возке вместе с самой настоящей ведьмой, без зазрения совести прикончившей трех человек, а костлявая коняга, без устали перебирая копытами, уносит нас сквозь метель все дальше от негостеприимного городка Хрестцы… куда, интересно?