- А как вы с князем познакомились?
За следующие часа два обстановка в скрипучем возке сделалась куда более располагающей. Для окончательного превращения в женский кабинет психологической разгрузки не хватало только бутылки вина, пары бутербродов с сыром и свеч с ароматом черемухового сада. Однако все это успешно заменили семечки, которые увлеченная собственным монологом Карна рассеянно высыпала мне на колени. От меня требовалось лишь делать сочувственное лицо, время от времени кивать и подавать фразы типа «А он что?», «А ты что?» и «Ой, да ты что!» - практика, проверенная годами.
Как я и подозревала, история отношений удельного князя и захолустной ведьмы не блистала оригинальностью и неожиданными сюжетными поворотам. Их знакомство, когда князю Н. срочно понадобилась консультация опытной ведуньи (родной матери нашей героини) и кое-какие из ее волшебных вещей; отказ ведуньи и в том, и в другом и последующее соблазнение куда более сговорчивой дочки таким затасканным, но по-прежнему действенным княжеским «люблю-не могу, женюсь»; ограбление мамы-ведьмы и последующий побег любовников сквозь непролазные лесные чащобы до ближайшей деревеньки. А дальше, как в известном мультфильме, князь улетел, но обещал вернуться… В общем, история печальна и банальна, как говорила моя бабушка. Разве что финал получился куда более неожиданным и трагичным. С другой стороны, чего ожидал князь, заводя шашни с потомственной ведьмой? «Было у нас с тобой сладкое время, а сейчас ступай, милая» – неужели он действительно думал, что она уйдет по первому требованию, скромно пожелав ему счастья с новой избранницей? Переоценил силу собственного обаяния, недооценив при этом степень ведьминского коварства? Впрочем, Бог ему судья, и черт – адвокат.
Во всей этой истории меня заинтересовало другое. Князь Никей заявился к ведьмам не просто так, а с конкретным вопросом: живы ли еще мерянские царевичи Прокл и Иван, некогда сгинувшие братья царя Вавилы? И просил князь у ведьм не абы что, а мертвую и живую воду. Но получил, точнее, украл только мертвую, поскольку живой ведьмы никогда не владели…
- А какие слова говорил, – томно блестя глазами, Карна смахнула шелуху с тулупа. – Соколушкой своей называл. Говорил, что ясну соколу без соколицы, то и князю без души-княгини. Вокруг ракит водил, княгиней назвать обещался. Говорил, войдем мы с ним в хоромы рука об руку, станем жить-поживать, словно оладьи в меду. Ох, и сладко…
- А ты что? – на автомате пробормотала я.
- А я ему до сих пор верю! – неожиданно заявила ведьма, и в ее светлых глазах вновь загорелись мрачные огни. – Никеюшка разлюбезный свое слово мне дал, теперь я его слову хозяйка. Захочу, чтобы стало по слову, значит, будет так! Будет, все будет! Он ладо мое поноровное, я его до самого нутра ведаю. Откроет сызнова свои глаза, глянет на меня, и о другой не вспомнит больше. Вот увидишь, пойдет у нас с ним жизнь слаще меда – все, как он обещал…
«Значит, собираешься его оживить?» – чуть не спросила я, но вовремя прикусила язык. И дураку понятно, что собирается. Но необходимой для этого живой воды у ведьмы не имеется… зато теперь имеюсь я.
Картина вырисовывалась интересная.
6.2
К вечеру метель прекратилась, сквозь истончившиеся тучи проглянуло бледно-красное солнце и почти сразу закатилось за лес. Костлявая коняга, утонув по колени в снегу, с упорством трактора прокладывала дорогу между черными соснами, чьи мокрые стволы закручивались спиралями и петлями. Пляшущий лес, так это называлось в моем мире. Деревья, искривленные в судорогах, беспокойное место. В очередной раз выглянув наружу, я увидела, что они подступают все ближе, теснее, склоняются все ниже, тянут корявые лапы, будто хотят проткнуть ими скрипучий возок. А над косматыми вершинами шел нескончаемый гул, похожий на звук морского прибоя.
Сумерки накатили внезапно, или мне, одуревшей от однообразной дороги и голода, так показалось. Возок качнулся из стороны в сторону и вдруг остановился, словно застрял. Ведьма пихнула меня в бок:
- Чего рот разинула? Вылезай, приехали.
Я с сомнением покосилась на нее, потом на свои ноги. Хорошо ей командовать, у самой теплые сапожки на меху. А мне, видимо, предлагается идти по снегу босиком.
- Не хочешь, не надо. Упрашивать не стану. – Ведьма по-своему истолковала мою заминку. – Тут и ночуй, волкодлаки сыты будут.
- Какие волкодлаки? – подозрительно переспросила я.
- Какие-какие… Такие вот!
- Тут водятся волкодлаки?
- У меня всякие водятся, – усмехнулась Карна, отдергивая полог и неспешно выбираясь из возка. – Что, не веришь? Ну, погоди.
После такого напутствия годить как-то расхотелось. Помаявшись, я отодрала от безразмерного подола широкую полосу ткани и, разделив на две части, соорудила на ногах нечто вроде обмоток. Не сапоги, но сгодиться, чтобы быстро перебежать из точки А в точку Б. На снегу ноги сразу прихватило болезненным холодом, но точка Б, слава Богу, оказалась недалеко. Я лишь на секунду задержалась, рассматривая обвешанный разновеликими вытянутыми черепами частокол и утонувшую в сугробах приземистую черную избушку за ним, потом живо потрусила по проложенной ведьмой колее. Изба неприветливо следила за мной мутными маленькими оконцами в бельмах серой наледи.