- А куда ветер несет, – помолчав, глухо ответил змей. Руки вокруг меня сжались, слегка покачивая, будто баюкая.
- И куда он несет? – Слова выходили через силу, мне по непонятно причине снова ужасно захотелось спать.
Лазарь молчал так долго, что я почти уснула.
- Куда пожелаешь, туда и понесет, – наконец сказал он.
Ответ вылетел сам собой, словно его подготовили заранее:
- На Змеиную Горку. – Разом проснувшись, я повернула голову, стараясь заглянуть Лазарю в глаза. Но удалось разглядеть только его закаменевший подбородок.
- Воля твоя, – ровно ответил змей, обнимая меня еще крепче.
Моя? Я задумчиво спрятала нос в соболий воротник, провожая взглядом неспешно плывущие золотые облака.
9.3
К Змеиной горке мы подлетели спустя два дня к вечеру.
Почти весь путь я спала, как зачарованная, просыпаясь лишь во время редких остановок или, когда взгляд змея на моем лице делался уж очень осязаемым. Во сне ли, наяву – я постоянно видела рядом с собой его глаза. Иногда светлые, безмятежные – в них, как в зеркале, отражались небо с белыми облаками и моя сонная физиономия. Иногда опасно темнеющие, затягивающие, словно глубокие омуты. Иногда в них тлел холодный огонь и проскакивали серебристые искры, а иногда разливалась пугающая пустота.
- Тебя становится слишком много, – пробормотала я однажды, и змеиные глаза сверкнули в ответ, надвигаясь, заслоняя собой мир. Все вокруг плыло и качалось, и только змей оставался единственной незыблемой опорой в шатком мироздании. И, наверное, это была самая большая иллюзия.
- Пойдешь за меня? – шепнул он у самых моих губ.
- Куда? – машинально переспросила я и лишь потом сообразила: – А, в этом смысле… Я подумаю.
И снова провалилась в сон, как в яму. Возможно, его слова мне тоже приснились, утверждать не берусь…
С высоты заснеженный курган в окружении черных елей виделся макушкой циклопа, решившего было вылезти из-под земли, но почти сразу передумавшего. Голая вершина отсвечивала мертвенно-серым, разломы по склонам напоминали глубокие морщины на толстой, словно дубовая кора, коже. Два почти симметричных каменных завала с тонкими наносами снега походили на торчащие из-под земли оттопыренные уши, которые кто-то заботливо увешал белой лапшой. Прямо как мои, подумалось мне с небывалой за последние сутки ясностью.
Сизо-серое небо нависало глухими тучами над сумрачным зимним лесом. Ветер выл, с силой рвал обледеневшую золотую бахрому, швырял ковер, точно снежинку, из одной воздушной ямы в другую. Держась друг за друга, мы с Лазарем, не сговариваясь, подвернули жесткие углы и приготовились к не мягкой посадке. Когда до земли оставалась несколько метров, змей ловко соскользнул вниз, потащив меня за собой. Пара секунд свободного падения – и меня снова держат надежные змеиные объятья, к которым я, черт побери, уже слишком привыкла. Ковер-самолет рухнул следом, накрывая торчащую каменную глыбу. Вот и прибыли, здравствуй, мать-земля.
Держась за твердую мужскую шею, я неуверенно поболтала ногами. Художник во мне трагически заламывал руки, требуя снять нарядные расшитые сапожки и нести в руках, не пачкая о грязную землю. Но прояснившийся за сутки разум холодно возражал, что это не главное, о чем стоит беспокоиться.
- Отпусти, – наконец попросила я, справившись с внутренним раздраем. – Сама пойду.
Ветер издевательски забросил в рот горсть мокрых снежинок. А Лазарь даже ухом не повел, хотя я орала ему прямо туда – так и продолжил тащить меня вверх по склону, будто опасался, что я передумаю и сбегу на полдороги. И только когда мы оказались в знакомой нише, осторожно поставил на ноги. Отвыкшие колени слегка подогнулись, и я прислонилась к стене, с беспокойством поглядывая на своего спутника. Выглядел он, как раньше, но что-то в нем определенно изменилось. Не знаю, почему, но это очень тревожило. Я пристально рассматривала его лицо, по-прежнему ускользавшее от восприятия, обводила взглядом знакомую фигуру, согнувшуюся вопросительным знаком – на таких здоровяков свод пещеры оказался не рассчитан. И вдруг поняла, в чем дело – от него больше не разило холодом. Даже наоборот, сквозь прохладный воздух пещеры ясно ощущалась волна идущего от змея тепла.
Наверное, мой светлый разум и впрямь пребывал в глубокой отключке, если, греясь о Лазаря всю дорогу, я только теперь осознала сей факт. Но, осознав, почему-то не успокоилась, а встревожилась еще сильнее. С чего вдруг ему менять температурный режим?
- Ты не болен, часом? – Я склонила голову набок, поглядывая на него снизу вверх.